А дед сажает репку под окном.
Льет смесь из протеина и глюкозы.
Укутывает стекловолокном,
С оглядкой на январские морозы.
По вечерам приходит на погост,
Где бабкин холмик около забора.
И улетает горький дым до звезд,
От самосада в пачке "Беломора".
В июне внучке ровно сорок лет.
Седая женщина, инсульт и глаукома.
Оденет дед мундир без эполет
И выйдет из разрушенного дома.
Поедет в город, привезет вина.
Он будет пить в стакан слезу роняя.
И с ним заплачут в небесах Луна,
Наган в шкафу и шашка именная.
Дед вспомнит всё, опять накатит боль.
Как съели Жучку, а затем и кошку.
Как обменяли золото на соль.
А соль на полусгнившую картошку.
Как утром вдруг упал метеорит.
Как первыми погибли сразу бабки.
И плакал в голос пьяненький старик.
Кляня радиоактивные осадки.
И только мышка глядя из норы,
Точила зубы, ни во что не веря.
И дед уснул, и в дедовский кадык
Вонзились зубы выросшего зверя.