АЛЕКСАНДРУ ТВАРДОВСКОМУ
Когда в колхозы толпами сгоняли
Уже во всём обманутых крестьян,
Ты в этом факте осознал едва ли
Для родины губительный изъян.
Ты верил — этим будем мы гордиться
И что победы самый верный знак
Не палец, что по сути единица,
А только пальцы, сжатые в кулак.
Но ты уже не маленькую малость
Прочувствовал, что навсегда осталось
В душе среди других святых идей —
Чтоб не по воле чьей-нибудь сжималась
Рука в кулак, а только по своей.
И вот в «Стране Муравии» мы видим,
Как по одной из тысячи дорог,
На власти большевистские в обиде,
В своей телеге едет Моргунок.
Россия! Жаром залитые дали!
Но вот, всё тем же солнышком палим,
На вороном коне товарищ Сталин,
Нежданно возникает перед ним.
Куда, мол, путь? Какая дума в сердце?
А взгляд и впрямь отточено-стальной.
И видит Моргунок — не отвертеться.
«— Не буду врать тебе, отец родной.
Мне так хотелось к сорока годишкам
Построить на отшибе хуторок.
Не для того, чтоб кланять горб излишкам,
А чтоб во всём — как мне подскажет Бог.
Но тут такая буча заварилась,
Что и отшиба нынче не найдёшь.
Немало мне с лошадкой исходилось,
И всё коммуния — одно и то ж!
И ты, отец наш, дай ответ,
Чтоб люди зря не спорили:
Конец предвидится, ай нет
Всей этой суетории?
И жизнь — на слом,
И всё на слом —
Под корень, подчистую.
А что к хорошему идём,
Так я не протестую.
Лишь об одном я, Моргунок,
Прошу, товаищ Сталин,
Чтоб и меня и хуторок
Покамест что — оставить.
И объявить: мол, так и так,
Чтоб зря не обижали;
Оставлен, мол, такой чудак
Один во всей державе...»
Покуда неудачник-хуторянин
Перед отцом державным речь держал,
Куда-то неожиданно упрянул
Отец земель, народов и держав.
И хоть поэма дальше повествует —
Пристать к коммуне должен Моргунок,
Но сердце понимает, сердце чует,
Не мог он к сатане пристать, не мог.
Он разделил печальную дорогу
С твоим отцом и с матерью твоей,
Да и с твоей, — когда судили строго
Тебя, поры советской соловей.
Как исступлённо активисты вуза
Тебя винили, подкулачный брат,
Во всех грехах Советского Союза,
В чём ты, конечно, не был виноват.
Но как потом могуществом поэта
Всё тем же Моргунком на взлёте сил
Ты гневному отрепью отомстил —
И Сталинскую премию за это
Как бы на зло неправде получил.
Но и потом, над сталинскою кривдой
Уже с великой мудростью смеясь,
В поэме ядовитой и нехитрой
Своих гонителей ты бросил в грязь.
Они из комсомольских пиджачишек,
Мечтая о свершениях больших,
Повырастали до высоких шишек
В костюмах элегантных а ла шик.
И уж не в комсомольские играя,
А в игры коммунистов всей земли,
Они заместо сказочного рая
Страну к могильной жизни привели.
В этом царстве-государстве
Всё на лжи и на коварстве,
И, как в жарком далеке,
Всё у власти в кулаке.
Но как Сталин не старался —
В матерь этак, в матерь так! —
В кулаке, видать, остался
Уничтоженный кулак.
Тёркин — «дальше тянет нить,
Развивая тему:
— Ну, хотя бы сократить
Данную Систему?
Поубавить бы чуток,
Без беды при этом...
— Ничего нельзя, дружок,
Пробовали. Где там!
Кадры наши, не забудь,
Хоть они лишь тени,
Кадры заняты отнюдь
Не в одной Системе.
Тут к вопросу подойти —
Штука не простая:
Кто в Системе,
Кто в Сети —
Тоже Сеть густая.
Да помимо той Сети,
В целом необъятной,
Сколько в Органах — сочти!
— В Органах — понятно.
— Да по всяческим Столам
Список бесконечный,
В Комитете по делам
Перестройки Вечной...
Ну-ка, вдумайся, солдат,
Да прикинь попробуй:
Чтоб убавить этот штат —
Нужен штат особый.
Невозможно упредить,
Где начёт, где вычет.
Словом, чтобы сократить,
Нужно увеличить...»
Пока ещё ты сталинским диктатом
Провалы нашей жизни объяснял,
Но был святым, ну а точнее — свЯтым,
Кого отец учителем считал.
Тебе казалось, если б только встал он
Над мешаниной злых и добрых дел,
То сразу бы во всём, в большом и малом,
Все до одной ошибки разглядел.
И в тот же миг, склонившись над штурвалом,
Друзьям на радость и на зло врагам,
Повёл страну по яростным отвалам
К совсем другим, счастливым берегам.
Ещё не знал ты о письме, в котором
Добряк Ильич советы призывал
Пройтись расстрелом по церковным сворам,
Чтобы народ от веры враз отстал.
И ужас, если б он из мавзолея
Однажды вышел и глаза открыл —
Террор, еще опаснее и злее,
Российские просторы б затопил.
Ты этого не знал ещё, однако
С любой неправдой шёл открыто в бой.
Неясно было, чем грозила драка,
Да Истина была перед тобой:
«Спроста иные затвердили,
Что будто нам про чёрный день
Не ко двору все эти были,
На нас кидающие тень.
Но всё, что было, не забыто,
Не шито-крыто на миру.
Одна неправда нам в убыток,
И только правда ко двору!»
10.12.15 г.,
Святки
Использованы выдержки из поэм
Твардовского «Страна Муравия»,
«Тёркин на том свете», «По праву
памяти»