Инна как-то выпила с подружками. Первый раз. Еще до войны. Была в гостях. Были выходные. Взрослых не было. Были еще две или три девочки. Кто-то увидел в кухне бутыль с самогоном. Пошли шуточки. Была одна девушка. Самая заводная. Она сказала: мы сейчас выпьем по-настоящему. Все испугались. Потом колебались. Потом решили – ничего страшного. Ведь пьют же коммунисты. И выпили. По чуть-чуть. Смеялись. Инна и не почувствовала ничего. Покушали. Потом веселье как-то прошло. Инне захотелось спать. И еще нужно было доучить арифметику. Инна засобиралась домой. Другие девочки подумали, что вдруг Инна пьяная. Или заблудится.
Или упадет и сломает ногу. Или ничего не случится. Но мама Инны все равно поймет. И всех их исключат из пионеров. Девочки испугались. Они стали Инну не пускать. Говорили, что еще вместе подождут. А потом вместе пойдут. Инна не понимала, что происходит. Такого унижения она никогда не испытывала. Она стояла у двери. А ее не пускали. Ее, старосту класса. Ее, отличницу и гордость школы. Ровесницы хорошистки и троечницы подружки. Инна не была пьяная. Но она понимала. Насколько выпитая рюмка сделала ее слабее. С общественной точки зрения. Что пьяный человек по умолчанию неправ. Что бы он не делал, и не говорил. Он неправ. Что с пьяным человеком можно делать все, что угодно.
Что пьяный человек не может защищаться. Но ведь она же не пьяная! Но, раз пила, то, получается, пьяная. Что, если Инна сейчас устроит истерику? Или заплачет? Или выдерет косички у какой-нибудь заботливой сволочи? Все вывернется так, что Инна напилась. И устроила дебош. И, если бы ее не удержали, что на улице? Она сразу напала бы на кого-нибудь! А вдруг это будет пожилой герой революции? Сразу в милицию! А заботливые подружки все же спасли ее. Хоть и ценой своих омерзительных крысиных хвостов. С огромным трудом Инна удержалась от скандала. Прошли годы. Инна стала благодарна девочкам за тот урок. Она никогда больше не пила. Успешно училась в эвакуации. Затем снова в Москве. После института пошла работать в школу. У Инны была большая семья. Мама, братья.
Папа ушел к другой, когда братья были еще детьми. Мама сказала им, что папа пропал на войне. Инна молчала. Братья выросли, женились. Невестки, племянники. Мама сдавала. Инна не знала покоя. С утра до ночи – мама, племянники. Комсомол, невестки. Братья, школа. С личной жизнью как-то не закручивалось. Некоторые ее братья уже были женаты по второму, а кто и по третьему разу. А у нее никак. Она бывала на праздниках. Посиделках. Но все как-то окруженная работой с детьми. Время от времени она чувствовала мужское внимание. Но, то ли боялась. То ли откладывала жизнь на потом. Когда дел станет поменьше. То ли ждала кого-то особенного. Как-то на Новый год одна из невесток заявила Инне: да погуляй ты с мужиком. Выпей.
И не отказывайся от предложения. Какая разница, какой будет рядом. Маленький, рябой. Лишь бы работал. Мужики все примерно одинаковые. Подъюбочники. Мальчишки. Баба все равно живет для себя. И своих детей. Не жди. Забот меньше не станет. А вот здоровья станет. Прошло еще десять лет. Инна стала чаще прислушиваться к своему сердцу. Почему она такая белая ворона? Ей стало казаться, что она всю жизнь любила Умара. Был в эвакуации такой соседский парень в очках. Сын большого партийного начальника. Имел бронь по здоровью. Но в восемнадцать лет сбежал на фронт. И не вернулся. Инна вспоминала, как они играли. Болтали. Как он шел на базар.
Как его, взрослого и ответственного, мама Инны просила купить заодно лука. Или семечек. А сама Инна тоже шла с ним. Парень объяснял Инне, что настоящие коммунисты всегда на передовой. Читал Инне стихи Симонова. И Твардовского. Говорил, что они, хоть и писатели, тоже воюют. Потому, что правильные последователи Ленина и Сталина. Классические большевики. Постепенно Инна пришла к выводу, что она всю жизнь была однолюбкой. И ее любовь – настоящий человек, истинный коммунист, погиб на войне. Окружающие мужчины всегда проигрывали в ее сознании образу Умара. И женщина не только смирилась с собой как старой девой. Но и начала гордиться этим.
Не стало Союза. Инна жила одинокой пенсионеркой в своей квартирке в центре Москвы. Была подвижной и строгой старушкой. Читала и перечитывала книги. По привычке много и вкусно готовила. Любила смотреть канал Евроньюс. И тихонько мечтала побывать в Париже. Невестки ее не навещали. Но часто гостили племянники и племянницы. Братья поумирали. Остался один. Самый младший. Особенно Инна дружила с его дочерью от первого брака. Беллой. Белла говорила, что сейчас ее муж много работает в Европе.
И, когда он поедет во Францию, возьмет их собой. Будь готова, тетя Инна. Инна сначала отмахнулась. Но со временем ее сердце все больше наполнялось мечтами. Мечты – конкретными образами. И решимость при возможности ехать пришла как-то сама собой. Инна была почти счастлива. Однажды брат позвал Инну на свой день рожденья. Никогда не звал. А тут позвал. Инна, как истинный педагог, купила в подарок книгу. В этот день она была особенно взволнована. Приехал брат на такси. Инна захватила накидку. Закрыла дверь квартиры. Села в машину. Она не знала, что видит свой дом в последний раз.
И Москву. И мир. Брат привез ее в свой загородный дом. Других гостей не было. Посидели за столом. Инна, брат Инны и жена брата. Инна взахлеб рассказывала о Париже. С днем рождения! Жена брата незаметно спрятала сумочку Инны. Брат объявил Инне, что теперь она будет жить здесь. Показал комнату. Инна захотела уйти. Не тут-то было. На следующий день жена брата Инны поехала к ней в квартиру. Жила там дня три. Перебрала каждую вещь. Заглянула в каждую щель. Забрала все документы. Все справки. Все деньги. Вернулась домой и все спрятала.
Сухая старушка физически не могла сладить с упрямистым старичком. И с его более молодой женой. Разговаривать с ними было бесполезно. Потому, что было видно – они воспринимают Инну как выжившую из ума. Отработанный жизнью материал. Говорили они с ней ласково, терпеливо. И твердо. И эту стену в общении было уже не разрушить. Двойные окна в доме не открывались. А в комнате Инны и форточка тоже. Входная дверь была двойной. И постоянно на замке. Участок был огорожен. Глухие ворота тоже на замке. Ключи были только у брата и его жены. Если кто-то приходил, то по звонку.
Ходил с одним из двух сопровождающим обладателем ключей. Открыли – прошли – закрыли. Потекли дни. Месяцы. Годы. Дома постоянно кто-то был. Или брат. Или его жена. Иногда Инна неделями, скрючившись на кровати и схватив себя за волосы, скулила как собака. Иногда выходила в зал, где брат смотрел телевизор. И начинала ему рассказывать урок. Иногда среди ночи склонялась над спящим братом. Или его женой. Стояла так долгие минуты. Как смерть. Как тень. Затем резко и громко начинала требовать отпустить ее. Брату это не нравилось. Жене брата тоже это не нравилось. Пугаться до чертиков. Потом до утра не спать. А весь день проводить в ломке недосыпа. Инна начала так делать каждую ночь. Весь дом постепенно сходил с ума. Соседи знали, что брат забрал престарелую дементную сестру. Но все же им было не по себе от частых криков «Помогите». Визга и ругани. Однажды Инна убежала.
Брат и жена кинулись в погоню. Крича «Помогите! Люди!», Инна бросилась под проезжающий автомобиль. Но водитель попался толковый. Заметив еще издали нездоровую бучу, он поехал так, чтобы контролировать ситуацию. Так что Инна заполучила только синяк от собственного падения. Начали собираться прохожие. Соседи. Опьяневшая от вида людей, от весны, свежего воздуха, солнца, Инна нашла в себе силы обратиться к людям. Она упала на колени. Она взмолилась. Она говорила о жене своего брата. Что это она все придумала. Что Инну заранее перехватили. Чтобы она не общалась с Беллой. Чтобы Инна ничего там ненароком не удумывала. И не подписывала.
Чтобы Белла первая не начала заботиться о Инне. Что жене брата нужна только ее квартира. Что она живет в концлагере. Что она хочет домой. Что она заслужила достойную старость. Что у нее много влиятельных бывших учеников. Что она всем покажет. Особенно жене брата. Которая морочит ее брату голову. Всю жизнь морочит. Разбила его прошлую хорошую семью. Заставила отказаться от родной дочери. Беллы. Но что бы не делал человек, признанный сумасшедшим, все воспринимается как безумие. Это сети. Из которой уже не выпутаться. Даже если твое единственное желание теперь – увидеть Париж и умереть.
Брат как непослушного капризного ребенка, поднял Инну. Подталкивая одним корпусом, потихоньку начал продавливать сестру обратно по дороге. Его жена с видом «ну, вы сами все видели», говорила с людьми. И водителем. Люди кивали. Белла, еще в первые дни похищения узнав про Инну, хотела ее вызволить. Но с папой говорить было бесполезно. Он, как только бросил ее с мамой, полностью посвятил себя новой семье. А с прекращением уплаты алиментов и вовсе отказался от бывших родных людей.
Соцзащита тоже оказалась бессильна. Потому, что детей у Инны нет. Родители умерли. И братья. А единственный брат – ближайший родственник. И он, если хочет, может взять на себя заботу о сестре. И он первый в очереди на заботу. И на наследство. Как ни странно, Инна после провалившегося побега поутихла. Но чаще стала просить валидол. Ей все время казалось, что у нее плохо с сердцем. Наступила следующая весна. Инна стала заговариваться. С первого дня с ней обращались здесь как с глупым ребенком. Или престарелой дурой. Всегда снисходительно свысока. И старушка выдумывала себе жизнь. Чтобы от одиночества, унижения и безысходности не сойти с ума. Эти фантазии спасали ее. Эти фантазии положили начало ее безумию.
Инна выходила из комнаты и читала урок. Иногда брат даже ей подыгрывал. Ему тоже было скучно. И он говорил с ней. Инна поражала его ясностью памяти и остротой мысли. Но потом Инна вдруг начинала говорить об умерших как живых. Или о том, что вчера к ней приходил кто-то. Что Юрий Гагарин был ее учеником. А президента она вообще воспитывала с трех лет. И стоит Инне ему позвонить, он тут же прилетит на вертолете. Высадится прямо на огороде. Или на крыше. И спасет ее. Просила телефон. Но, наряду с ножами и вилками, телефоны еще с первого дня в доме было не найти. Нагрянула соцзащита. Белла добилась своего – приехала экспертиза.
Медсестра посмотрела. Поспрашивала. Послушала. Померяла давление. Психиатр поговорил с Инной. Соцработник проверил условия – питание, гигиену. Специалисты вынесли заключение – физическое здоровье в порядке. Но, все же, одной жить Инне нельзя. Вышли на улицу. Сказали о хорошем доме престарелых. Где без дополнительных вложений живут старики. И даже получают часть своей пенсии, другая часть которой идет в пользу государства. Брат отказался. Он не бросит свою сестру. И никуда ее не отдаст. В их семье так не принято. Бросать родных. Экспертиза уехала. Родственники, знакомые, члены семьи разделились на два лагеря. Одни – меньшинство, поддерживали брата Инны.
Большинство же считало, что тетя Инна достойна хорошей старости. В обществе. С уходом и врачами. С групповыми занятиями. Концертами школьников. Выступлениями начинающих артистов. Или заканчивающих артистов. Или не могущих начать артистов. Или не могущих закончить артистов. Не важно. Даже собственные дети брата Инны не все поддерживали его. И свою мать. А она всех, кто хоть намеком говорил о нечеловеческих условиях, в которых доживает свою жизнь хороший, достойный и добрый человек, начинала считать личными врагами. Муж ее дочери, работник социальной сферы, нашел возможность определить Инну как заслуженного работника образования в одно из лучших заведений Подмосковья.
И тоже на социальных. А не коммерческих условиях. Теща спокойно отправила зятя в бан вместе с дочерью и их ребенком. Инне становилось хуже. Изолированность, унижения, прессинг, неконтролируемые врачами психологические изменения, возраст делали свое дело. В свете своего нынешнего положения однажды она вспомнила давно забытую историю своей первой и последней рюмки. И рассказала брату. Назвала тот эпизод знаком судьбы. Брат с женой смотрели в зале политическую передачу. По центральному каналу. Эксперты как раз ругали Америку. Брат боялся пропустить хоть слово. Поэтому он не вник в эту историю Инны. Мало что ли бредней от сестры он наслушался. А вот его жене история страшно понравилась. А-а-а! Да ты еще и алкашка! – засмеялась она. —
Тебя уже тогда умные люди пытались изолировать! Прошло еще полтора года. Брат Инны устал. Он тоже был немолодой человек. И тоже, как и сестра, жил в тюрьме. Но у него было преимущество. Главное для человека. Он находился в неокончательной изоляции. У него была власть. У него была надежда. И понимание, что когда-нибудь это все закончится. Он контролировал ситуацию. Ситуацию тяжелую. Но поддающейся его управлению. Поэтому он не сошел с ума.
Поэтому у него были силы терпеть. Но ему все очень надоело. Поначалу думалось, что Инна проживет лишь несколько месяцев. Но Инна жила у них уже пятый год. И никак не хотела помирать. Он перестал церемонится с сестрой. Годами ежеминутно она его доставала. Мешала спать. Мешала смотреть любимые передачи. Мешала любимому хобби – готовить суп. Что-то отключилось в сердце старика. И его понесло. Теперь, если Инна не доедала, он заставлял. Или пропускал ее следующий прием пищи. Он стал запирать ее.
Он вытащил ее любимое кресло из комнаты. В котором Инна любила по-стариковски прикорнуть. Мол, спать надо на кровати. Вытащил просто из мелкой мести. Теперь Инна выходила из комнаты только в туалет. Уроки и беседы закончились навсегда. Ночами, когда Инна принимала очередной экзорцистский образ, он врывался в комнату. Инна думала, что это Умар. Или президент прилетел. Сейчас ее герои спасут Инну. Брат тряс ее, валил на кровать. Придавливал. Плевал ей в глаза.
Плевал ей в рот. Он еле контролировал выработанный навык не оставлять на ее теле следов. Он изо всей силы кричал ей в ухо – когда уже ты сдохнешь. Будь ты проклята. И все в таком духе. После этого его самого трясло до утра. Так заканчивала свою восьмидесятидевятилетнюю жизнь Инна. Так несколько лет заботился о ней младший брат. Которого она нянчила с первых его дней. Так провела эти годы жена брата. Ей помогла не сойти с ума тихая радость. Эта же радость давала ей силы терпеть. Радость от того, что она обхитрила Беллу. Что она победила и тут. Ничего не получишь. А Белле остается лишь зеленеть от бессильной злости. Когда Инна умерла, никому из родственников не сообщили.
На похоронах из всей огромной семьи Инны был только младший брат. Его жена. И еще один человек. Водитель. Как только пришло положенное время, брат Инны вступил в наследство. Тут же переписал эту собственность на свою жену. Белла узнала о смерти тети только спустя год. Где она похоронена, знали только папа и его жена. Но Белле не признавались. Не твое дело.