Отняли у шута язык
И бедный лицедей,
Что при дворе блистать привык,
Вернулся в мир людей.
И, пусть любой мирской вопрос
Был по плечу ему,
Хранил он верно, словно пёс,
В душе печали тьму.
Как будто, свой утратив глас,
Он был всего лишён
И без озвученных гримас
Стал жалок и смешон.
Отныне зол и нелюдим,
И нелюбим толпой,
Немой, нелепый пилигрим,
Он брёл едва живой,
В любой гонимый стороне
Ветрами и тоской.
Он мог бы мимом стать вполне
И снова быть собой,
Но время шло впустую прочь,
И, дням утратив счёт,
Он понял, что безмолвья ночь
Совсем не всё ещё.
Страшней гораздо пустота
Знакомых лиц и глаз,
Столь незаметная, когда
Есть наш язык у нас.
Страшней гораздо тишина
Осенних вечеров,
Война с собою и вина
За силу прошлых слов.
Страшней гораздо осознать:
Вернуть назад нельзя
Что не сказал, а мог сказать,
И сказанное зря..