Сверкнёт гроза, и снова эхо
стиха – упрямая вожжа –
торопит ехать, ехать, ехать
и никуда не приезжать,
и никому не повстречаться,
и никого не обмануть,
в кругу бездомных домочадцев
свободной вечности хлебнуть,
и, подчиняясь сумасбродству,
дреманью, грохоту колёс,
понять, что, сколько ни юродствуй,
всё зачисляется в «серьёз»,
что по канве земной печали
плетёт своё святая нить.
То, что задумано в Начале,
никто не в силах отменить.
Простите, гордые пенаты:
реченья инобытия
и чужды вам, и непонятны
но в них – вся родина моя.