В поезде Москва –Киров время тянется медленно и нудно, так что поневоле перезнакомишься со всеми соседями по купе и иной раз услышишь от них такие истории, которые ни за что не услышишь по радио и не прочтёшь ни в одной газете, купленной с лотка на каком-нибудь Богом забытом полустанке.
Преподаватель математики Таисия Ивановна (свою фамилию она просила меня не называть ни при каких обстоятельствах), интеллигентного вида женщина средних лет, отгостив у дочери в Москве, возвращалась к себе домой. Узнав о том, что я журналист, она, Человек весьма сдержанный и немногословный, вдруг выразила желание рассказать мне одну историю, случившуюся с её отцом более полувека тому назад. Ещё не очень веря в то, что я услышу действительно нечто любопытное, я всё-таки включил свой диктофон и приготовился слушать. И по мере того, как она говорила, я всё больше убеждался в том, что история Таисии Ивановны достойна того, чтобы назвать её одной из самых поразительных и невероятных, которые я когда-либо слышал в своей жизни.
Вот её рассказ, перепечатанный с диктофонной ленты почти слово в слово.
"Я хочу рассказать об одном загадочном случае, приключившемся с моим отцом в 1946 году, во время его службы в "компетентных органах". Ну, вы сами понимаете, в каких именно... Но начну я свой рассказ с 1980 года, когда сама впервые услышала из уст отца, тогда ещё живого, эту странную историю. Летом 1980 года в Москве проходили Олимпийские игры, и, видимо, в связи с этим событием на прилавках советских магазинов, даже у нас, в глухой провинции, на какое-то короткое время появились некоторые западные товары, в том числе сигареты "Мальборо", "Кент", "Салем" и, в частности, сигареты с ментолом "Нью-порт". Эти западные сигареты стоили один рубль и считались очень дорогими.
Однажды отец пришёл домой крайне взволнованный. Я в это время была на кухне, готовила обед. Отец прошёл на кухню и молча выставил на стол бутылку водки и пачку сигарет "Ньюпорт". Это меня очень удивило, так как отец никогда не курил и практически не употреблял спиртного. Затем он достал чистый стакан, налил в него водки до краёв и залпом выпил. Я испугалась за отца, так как поняла: с ним что-то стряслось. Когда я потребовала от него объяснений, он рассказал мне следующую невероятную историю, предварительно взяв с меня клятву, что сохраню её в тайне до тех пор, пока он жив. В 1946 году мой отец, тогда ещё молодой и неженатый старший лейтенант, служил в райотделе внутренних дел в городе Собинка Владимирской области. Однажды наряд милиции доставил в отделение странного вида гражданина в разорванной в клочья одежде и с разбитой головой. У гражданина было состояние, близкое к шоку, говорить он практически не мог, а только в ужасе озирался по сторонам. Когда его обыскали, то всё, что было найдено в карманах, попало на письменный стол к отцу для составления описи и протокола задержания. Там была "авторучка иностранного производства", "зажигалка в ферропластовом корпусе", "коробка иностранных сигарет марки "Ньюпорт", но самое главное - "недействительное на территории СССР удостоверение личности на русском и английском языках, выданное на имя гражданина Покровского" (имя-отчество "гражданина Покровского" отец уже не мог вспомнить в 1980 году).
Отец взял в руки это удостоверение личности, "покрытое целлулоидом" (теперь бы сказали - "заламинированное в пластик"), и от волнения едва усидел на стуле. Там, по словам отца, значилось следующее: "Зона ответственности объединенного командования НАТО. Мурманск. Норвежская зона оккупации. Удостоверение личности. Покровский (имя, отчество). Дата рождения: 1 марта 1972 года. Место рождения: Мурманск, Россия. Выдано такого-то числа 2008 года гражданской комендатурой города Мурманска. Действительно по такое-то число 2009 года". Кроме текста отца также поразила фотография гражданина на документе: она была цветная! То, что перед ним сидит иностранный разведчик, у отца не было сомнений. Но его сбивали с толку даты на документе - на дворе был 1946 год! Отец связался по телефону с Владимирским областным отделом МГБ. и оттуда немедленно выслали "воронок" и группу сотрудников. Когда они прибыли в райотдел и забрали "шпиона", чтобы везти его во Владимир, их опередил звонок из Москвы, с Лубянки, где уже были в курсе дела. Люди с Лубянки отдали приказ немедленно везти задержанного сразу в Москву, не заезжая во Владимирский отдел МГБ. Владимирские чекисты так и сделали: посадили задержанного в "воронок" и увезли в Москву. Больше отец никогда его не видел. Спустя два или три дня в Собинку приехали люди с Лубянки. Они допросили отца и милиционеров, проводивших задержание, после чего взяли с них подписку о неразглашении и вернулись в Москву. Но на этом странный случай с "норвежским шпионом" для отца не закончился. Он напомнил о себе спустя три года, в 1949 году, когда отец услышал по радио о создании военного блока НАТО. Ведь впервые эту аббревиатуру он встретил на документе, изъятом у задержанного Покровского! Вторым напоминанием о Покровском явилось появление на несколько месяцев 1980-го олимпийского года на прилавках наших магазинов сигарет "Ньюпорт" - отец хорошо запомнил эту бело-зеленую коробку, лежавшую перед ним на письменном столе в 1946 году!
Теперь отца уже нет в живых, и я могу говорить об этом случае свободно. Но уже много лет подряд мне не дают покоя вопросы: какова была дальнейшая судьба этого Покровского? Как его угораздило попасть в 1946 год? Сохранились ли какие-либо документы в архивах Лубянки и Владимирского КГБ, относящиеся к этому случаю? И если да, то когда они могут быть рассекречены? Какой у них там срок давности? И главное: что такое "зоны оккупации" и "зоны ответственности" в 2008 году? Какое отношение всё это имеет к России?" Я, конечно, не знал и до сих пор не знаю ответа ни на один из вопросов Таисии Ивановны. Что ж, поживем - увидим. Тем более что ждать осталось не так много времени: до 2008-го нас отделяют всего лишь каких-нибудь четыре года. Вот тогда и узнаем всю правду о деле гражданина Покровского... Да и о судьбе России заодно".
'Отражение' (N 9 за 2000 год), г.Казань.