Посетил тут намедни Орехово-Зуево.
Все-по старому и предсказуемо.
Пролетели, да, десятилетия!
Словно пулей был в пистолете я.
Те же дворики и те же кустики.
С детства памятные пустяки.
Почему ничего не меняется,
А как будто бы, ну, отстраняется?
Всем понятно, жизнь быстротечна.
Только как-то все быстро, конечно.
Мозг не смыл зачем-то картинки:
Сидят тетки две, я в серединке.
Привозили к ним каждое лето.
Отдыхал у них под присмотром, не где-то.
Дед водил иногда на рынок.
Один разок под дождем даже вымок.
Я же брал хворостину в руку,
Та, как сабля свистела по звуку.
И рубил одуванчикам хлестко
Их головушки. Плакали слезки.
А вечерами смотрел телевизор
Старый, древний, с выпуклой линзой.
Дед сидел рядом с ним, впритык.
Я же рядышком с ним, привык.
Днем пластинки часами слушал.
Гулял во дворе, вовремя кушал.
Но еще у лета был стимул, тайник:
Привезти домой накупленных книг.
Книжек тайна - вторая натура,
Мозга юного мускулатура.
Школьник-троечник, не из кутил.
Деньги у матери брал, копил.
Раньше с книгами был дефицит,
А в подворотнях стояли купцы.
Там цены страшные, не потянуть.
И мне оставался проторенный путь.
Опять, в магазин, отдел старых книг.
Бывало, срывался на радостный крик.
Все, что трудней доставалось и с боем
Читалось уже по приезду, запоем.
Страницы летели, как кони на марше.
А я от тех книг становился чуть старше.
Вникал, познавал, увлекался читая,
Все то, что читал, за правду считая.
С реальностью в книгах стирались границы,
Ведь мысли это практически птицы.
Они средь пиратов своими были,
Когда те на остров таинственный плыли...
Уйти партизанам в леса помогали,
Будет точнее, переживали...
В болотах, пустынях, пещерах горных,
Мыслям любые места покорны.
И авторам книг прочитанных веря
Я в себе укрощал какого-то зверя.
Он часто просил отбросить книжки
И предлагал другие делишки:
Слоняться без дела, курить, плеваться,
Пусть не на людях, матом ругаться.
Уроки не делать, бить баклуши,
Грубым быть, никого не слушать.
Такой двойник видимо в каждом
Живет в душе, как в путнике жажда.
Он дергает, тянет, и все не туда.
Его коли слушать наступит беда.
А что я, пацан еще белобрысый.
Обычный школяр, не сын директрисы.
Опытом жизни не избалован,
Лишь значком пионерским подкован.
В общем, телом - худой, как глист.
Душа же практически чистый лист.
И вот, каждый год с чемоданным грузом
Я книги возил, не считая обузой
Жюль Верна, Беляева и Сабатини,
Лично выискивал их в магазине.
Наивный? Да, с головы до пяток...
А сегодня мне уж шестой десяток.
Но с помощью малой этих вот книг
В душе был повержен злостный двойник.
Как губка я впитывал книжные дали,
К себе они, молча, меня приближали.
Я был и в морях кровожадным пиратом,
Сто раз мушкетером и даже аббатом.
Разведчиком хитрым, преступником гнусным,
Шпионом следы заметавшим искусно,
Космическим роботом, рыцарем в шлеме,
Ученым решившем секрет в теореме...
Секундною стрелкой летели денечки
Каникул и летней до школы отсрочки.
Мне все пригодилось, пусть каплей, не сразу,
Но книги сдержали атаки заразы.
Конечно, задел у прочности зыбок,
А "русский" писал почти без ошибок.
И для развития чувств человека
Росла домашняя библиотека.
Если пафос отбросить, мои истоки
Зародили ручьями тех книжек строки.
Вели по судьбе, как по тропке квеста,
Ведь там моего рождения место.
Да, да, под Орехово-Зуево, рядом
Словно бы Сходня под Зеленоградом,
Есть город Дрезна, а на карте есть точка,
Родился там я небольшого росточка.
В ладошках двух смело почти помещался,
И кое-кто даже со мной попрощался.
Но маме и папе спасибо, что выжил.
С трудом, кое-как, без увечий и грыжи.
Пускай раньше срока я в жизнь отлучился,
Не стыдно сейчас, что таким получился.
И прежним останусь весь жизни остаток,
В стороночку шутки, шестой мне десяток.
Менять уже поздно, закапывать рано,
И книг полный дом из того чемодана.
Читайте, вникайте, как папка когда-то,
Но вместо восторгов молчания вата.
Компьютеры, гаджеты мир победили,
Картинкой, возможностью всех убедили.
А книги лежат, обложка к обложке,
Как лыжи в июне, в забытой сторожке.
Ведь книги есть опыт, записанный в строчки,
Фантазии, мыслей прожитых росточки.
Бери, не хочу! Не берут, не хотят...
Мозги что ль другие сейчас у ребят?
Конечно, любить их я не перестану,
Но как-то обидно, ведь я же устану
Шагать по земной, этой светлой дороге,
И в мир подземелья направятся ноги,
А дети останутся, как продолжение.
Останется все, а книг где-же чтение?
В охотку, в желание, так, для души,
Под вечер, диван проминая в тиши...
Да, нет интереса, погас огонек,
Другими делами расписан денек.
И видимо поздно мне их осуждать,
Упущено время и нечего ждать.
Приложим усилия, чтобы внучок
В страницы тех книг упирал кулачок.
Но это грядущего только картинки.
Готов ли он будет для мудрой начинки?
Посмотрим, дожили пока до весны.
А в мыслях задумка рвануть до Дрезны!
Хочешь, не хочешь, а малая родина.
Жизнь под закат, а мимо все пройдено.
Надо приехать, в тиши побродить,
Душу усталую побередить.
Вспомнить ушедших, себя пацаном,
А дома и стопку налить перед сном.
И утром вернуться в жизнь, что предсказуема
Из рождения мест под Орехово-Зуево...
Так сердцем живите, книги читайте,
И в памяти тоже страницы листайте.
Они ведь все ваши и больше ничьи,
Как в пойме весенней лесные ручьи...
За нравоучения, прошу вас, простите.
Конечно, своею дорогой идите.
Лишь помните что, все когда-то проходит.
И будьте рулем на своем пароходе!