Казалось, что надо тебя от беды спасать,
и я как могла спасала, а было – не за чем.
Мой город – заросший травою жасминовый сад,
а я в нем уснувшая девочка.
В моих волосах – чей-то гребень из лунных камней,
я слышу сквозь цвет, надо мною рассыпанный:
- Ты вечность получишь, когда вознесешься ко мне,
а он себе - сложит из имени.
Ему хорошо там, от белых ночей светло:
дает он названье всему, что ты любишь в саду моем.
Ты чувствуешь даже во сне, как он хмурит лоб...
Не плачь, как проснешься.
Так было задумано.
Гляди, как ромашка растет, не держи больше зла:
ему от себя, как тебе от любви – не отделаться…
А знаешь, что пижма горька от того, что была
ромашкою, да облетела вся?
Вот роза тебе, самый лучший в саду соловей…
А мне не проснуться, и только шепчу я:
- Утешь его!
Ты дай ему все, что воспел он и что не сумел!
Летит лепесток, белый-белый:
- Ну, что ты… Конечно.
Конечно же…