I
Ко всем приходит час расплаты,
Таков уж каждого удел.
Судья нисколько непредвзятый
Оценит ряд свершенных дел,
Воздаст любому за заслуги,
За все деянья и потуги,
Рядком уложит на весы
С умом прожитые часы.
Но кто же он, наш критик строгий?
Кто право дал ему судить
И за поступки нас корить,
За нами следовать в дороге,
И не прощать нам ни грешка,
И душу грызть исподтишка?
II
Друзья мои, вы с ним знакомы.
Он, верно, приходил и к вам,
Бродил внутри у вас, как дома,
И придирался тут и там.
Выуживал на обозренье
Любой грешок, являя рвенье,
Слыл неподкупностью своей
(Нехарактерной для судей).
К чему нам эти экивоки,
А также прочий обиняк?
Вы разгадали уж и так
Мои пространные намеки:
То совесть – главный наш судья,
И нету от нее житья.
III
Она Марину поедала,
Все грызла, грызла изнутри:
«Зачем ты столько дней играла,
А басен знаешь только три?
Одна услада – бить баклуши!
Нет, дудки! Ты меня послушай:
Сейчас не время для баклуш –
На кон поставлен знатный куш!
Но поздно. Не вернуть обратно
Часы, не усмирить их бег.
Стучит невидимый брегет…
Увы, но время невозвратно.
Не в силах я тебе помочь».
- Была б в запасе только ночь,
IV
Я б подготовилась на славу,
Все выучила б назубок.
Теперь же я близка к провалу. –
Светлеет за окном восток.
Марина по квартире ходит
И места вовсе не находит.
Натянут нерв тугой струной,
И неприятных мыслей рой.
И негде обрести опору.
Уверенности лишена
Вздыхает тяжело она.
И тут расплакаться бы в пору…
В итоге, на родной «авось»
Судьбу поставить ей пришлось.
V
Для нас «авось» не просто слово,
Набор пяти случайных букв,
Но твердая, как сталь, основа,
Наш в деле самый верный друг.
Он путеводный лучик света,
Зарница, метеор, комета,
Фонарик, искра и маяк.
Он то, что прогоняет мрак.
Авось – помощник и спаситель!
Когда ко дну идет челнок,
И ясен горестный итог,
Он как волшебник-избавитель
Приходит в самый нужный час
И веру пробуждает в нас.
VI
Вот так же точно и Марине
Пришлось надежды возложить
На слово это, и отныне
Одним «авосем» только жить.
«Ведь все же как-то поступают, -
Себя Марина утешает. -
Я не глупее большинства,
И на плечах есть голова.
Авось, мне повезет, - дай, Боже, -
Авось…» – Но, впрочем, ей пора
Уже скорее со двора,
И нам за нею следом тоже.
Вперед! Вперед! На первый тур.
Пора, пора идти на штурм!
VII
Назначен первый тур на девять.
К семи Марина у дверей
(Привычка с детства свято верить,
Что тот успешней, кто быстрей),
Но во дворе полно народу
(Все в звезды метят – взяли моду!)
На место претендентов тьма.
Все от волнений без ума,
Все бледные, как привиденья,
И что-то шепчут по углам,
Дают советы тут и там
И дельные свои сужденья,
Как лучше встать, что говорить,
Чтоб цензоров расположить.
VIII
Толпа делилась на три группы:
На тех, в ком был природный дар,
Кто в будущем пополнит труппы
И будет жечь в сердцах пожар.
Еще на отпрысков артистов,
Певцов известных, сценаристов…
А в третьей группе были те,
Кто пробовал себя везде,
Наперекор отцовской воле.
Марина по двору кругом,
Лишь бы не думать, что потом,
Ходила всё, бледнее моли,
И слушала под сердца бой
Совет иль слух очередной:
IX
Кто среди судей самый строгий,
Кто добродушен и смешлив,
Кто ненавидит монологи,
Тихоня кто, а кто болтлив.
Кто может быстро разозлиться,
С кем лучше будет прослезиться.
Кто либерал, кто радикал
И кто там серый кардинал.
По спискам люди проходили,
Степенно таяла толпа.
Прошло каких-то три часа,
Марину нашу попросили:
- Готовьтесь, скоро ваш черед.
Не бойтесь, девушка. Вперед!
X
В груди разросся сгусток страха,
И сердце, словно пулемет.
Открыли двери путь на плаху.
Кто поступал, тот все поймет
И, вспомнив этот миг безумный,
Быть может, мой рассказ сумбурный
Чуть ближе к сердцу примет он.
А, впрочем, дело ведь не в том…
Хотела б я забыть тот опыт,
Стереть из памяти навек,
Спалить ячейки картотек,
Чтоб их покрыла слоем копоть,
Что сажи будет почерней,
Но помню все до мелочей:
XI
Как я боялась, как немела,
Как в узел заплелся живот.
Но первый шаг, пусть и несмело,
Я сделала на эшафот.
И постепенно речь крепчала
(Хоть и робела я сначала),
И страх излился чрез слова,
И после казни я жива.
Мучители, казавшись строги,
На милость свой сменили гнев
(Глупей меня видали дев),
С улыбкой подвели итоги
И пропустили – Бог ты мой! –
Меня на тур очередной!
XII
И вот пришел черед Марины,
Все взоры обратили к ней.
Она, стараясь страх откинуть,
Глядит смущенно на судей.
- Ну что вы, милочка, стоите?
Представьтесь. Кто вы? Не молчите! –
Почти беззвучный шелест губ
Живописал ее испуг.
- Что приготовили? Крылова!
А, может быть, какой сонет?
Нам басни слушать, силы нет,
Мы все их знаем слово в слово.
Ну что же делать! Так и быть.
Читайте, будет с чем сравнить.
XIII
Марина басню рассказала,
Жестикулируя рукой.
Чуть-чуть совсем переиграла.
Натянутой застыв струной,
К решенью скорому готова –
Ждет одобрительного слова,
С трудом смиряя дрожь ресниц,
Чуть что, готова падать ниц.
Совет старейшин был недолог:
Ей песню предложили спеть,
Представить, что она медведь,
В лесу застрявший между елок;
Изобразить слепую страсть;
Картинно в обморок упасть.
XIV
Она все это показала:
Медведя, елку, даже страсть.
Картинно в обморок упала
(Никто не смог бы лучше пасть).
Из трех ей двое закивали
И меж собою зашептали,
Сбираясь вынести ответ:
Давать добро ей или нет.
Марина вспомнила то время,
Когда готовился отъезд,
Что мать не верила в прогресс:
Мол, не видать ей дочь на сцене,
Твердя, что всюду нужен блат,
Что только деньги все решат.
XV
- Ну что ж, в вас искра есть таланта,
И артистический задел
Подходит для комедианта,
Но голос ваш совсем незрел.
Вам подучиться бы вокалу, -
Сказал какой-то дядя справа.
- Вы приходите через год.
Не плачьте! Будет ваш черед!
Пока ж отпустим на свободу.
Читайте больше, спите всласть,
А к нам сумеете попасть,
Какие еще ваши годы!
Не мучайтесь по пустякам,
Зовите новенького нам.
XVI
И снова пелена тумана…
(Нет силы продолжать мой стих!)
С лица сбежали все румяна,
И звук дыхания затих,
И обморок вот-вот случится.
Мелькают чередою лица
И стены, окна, потолки…
И кровь, как в дверь, стучит в виски.
«Жизнь кончена - сомнений нету! -
И по щеке бежит слеза. –
Ах, мама! Ты была права!
Я не прислушалась к совету!
И вот пророческий итог,
Бесславный, грустный эпилог.
XVII
- Эй! Что накуксилась, сестричка?
Без слез не взглянешь на тебя!
Достань скорее косметичку
И в чувство приведи себя.
Ты что, отсеялась на туре?
Не подошла им по фактуре?
И пусть! Подумаешь, беда!
Поверь: ты в горе не одна!
Я приведу примеров массу,
Кто был на пробах отклонен,
Но мне не перечесть имен.
Боюсь, не хватит даже часу
Озвучить всех, кто не прошел,
Но все же к славе путь нашел.
XVIII
Да, мне понятно огорченье
И мне понятна грусть твоя.
Поверь, похожие мученья
Пережила когда-то я.
Так как зовут тебя? – «Марина»
И в рифму та: - А я Алина!
Приятно очень! – «Да, и мне!»
- Ты успокоилась? – «Вполне!»
Так чье-то доброе участье
Нам раздувает паруса,
И крепнет вера в чудеса,
Сужается масштаб несчастья.
И страшный ливень, град и гром
Сменяет солнце за окном.
XIX
- Пойдем в кафе. Оно тут близко.
Ты мне расскажешь обо всем.
Там очень просто, без изыска.
Съедим пирожных, чай попьем. -
«А что! Я за! С утра не ела».
- Но разве можно так? Не дело
Голодной стресс переносить!
Нет, ты должна себя любить.
Артист обязан есть в избытке!
Гастролей, репетиций рой -
И ты уже полуживой.
По мне, диеты – это пытки!
Хотя для главной роли я
Согласна голодать три дня.
XX
Алина для Марины стала
За два часа почти сестрой.
Она ей быстро рассказала
Свой опыт жизненный простой:
Что в школе слыла хорошисткой,
Мечтала с детства стать артисткой.
Что любит есть, когда встает
И сколько книг прочла за год.
Алина слушала учтиво,
Порой кивала невпопад,
Попутно тыкала в айпад
И отвечала чуть шутливо:
Возвышенный Маринин тон
Ей показался чуть смешон.
XXI
Марина же в ответ узнала:
Алина в труппе состоит,
Метает после вуза в Малый
И платит за авто кредит.
Таскается с утра на пробы,
Сняла с зубов недавно скобы,
Поклонница веселых тус
И перешла на третий курс.
Марине все в ней было ново:
Жестикуляция, прононс
И платья модного фасон, –
В Торжке не видела такого.
Московской жизни свежий срез, –
В ней всё рождало интерес.
XXII
- Так что? За чем же дело стало?
Ты будешь в Щуку поступать?
Или желание отпало
Опять учить, опять дрожать? –
«Нет, я пойду, конечно, снова.
Не вижу я пути иного!
Иначе для чего, скажи,
Сюда сбежала из глуши?
Могла бы я сидеть на месте,
Служить в каком-нибудь бюро,
Но это всё как мир старо.
Итог заведомо известен».
(Да-да, к успеху путь тернист,
Любой нам подтвердит артист!)
XXIII
- Вот это правильно, подруга!
С тобой согласна я вполне.
И как бы ни было нам туго,
Не надо изменять мечте!
Удача любит только смелых
И ненавидит мягкотелых.
Хватай ее скорей за хвост.
За это и поднимем тост!
Всегда быть надо оптимисткой!
Иначе будет трудно жить.
Должна ты в Щуку поступить
И стать народною артисткой! –
Марина, рдея, как цветок,
Из чашки сделала глоток.
***
XXIV
И мне самой бы так хотелось,
Чтоб у Марины все срослось.
Она довольно натерпелась.
Но так в романах повелось:
Иную ждёте вы картину –
Жизнь потрепать должна Марину,
А без колдобин ровный путь
Вас может вовсе отпугнуть.
Везучих публика не ценит,
Ей подавай страдальцев строй.
И, непременно, чтоб герой,
Без оговорок, исключений,
Как подобает образцу,
Победу одержал к концу.
XXV
Негоже предавать каноны,
Изобретать велосипед.
Я соблюду все эталоны –
Пока отложим happy end.
Потянем фабулы резину
(Хоть мне и грустно за Марину),
И проведем ее стезей
Изогнутой, а не прямой.
Ну что ж, она не поступила,
Ей уготован путь иной.
(Вы будто б знаете, какой,
И улыбаетесь глумливо).
Но в зале уж зажегся свет.
Антракт! Я всех прошу в буфет!
XXVI
Теперь я отложу тетрадку,
А то уж в голове туман.
Пойду-ка сделаю зарядку
(Ха-ха! Какой самообман!)
Порядком шея онемела,
Рука давно окаменела,
Синеет от чернил пятно,
Перед глазами все темно.
Мне надобно собрать всю силу,
Перечитать мой скромный труд
(Который чересчур раздут),
Призвать на помощь музу, лиру,
Продумать до конца сюжет
И фабулы слепить макет.
Продолжение следует...