Расправит вечер шёлковую шаль
И ласково накинет нам на плечи.
В такое время, кажется, печаль
Должна сквозить в обрывках тихой речи,
Которой нет. Как странно, что и ты
Навеки стала только привиденьем.
Но всё же, столь знакомые черты
Угадываются в воображеньи.
Я подойду к окну, и фонари
Мигнув, нарушат мертвенность пейзажа.
И на губах "Прощайте, mon ami..."
Замрёт, блуждающим по пляжу.
Как странно жить, вбирая глубину,
Ведь к ней, похоже, слаб и беззащитен,
Идущий к жизненному дну,
Почти что Мартин Иден.
Пластмассовые стены мне не лгут,
Когда я слышу шорох из соседней.
Бесчисленное множество минут,
И ты, не обладающая тенью.
Так тихо, что одолевает сон,
Собой сметая таинство идиллий:
Два силуэта, под косым дождём,
Стоят в рядах автомобилей.
Тряхнешь, в своей привычке, головой,
Поправить локоны стараясь,
И я проснусь, рассерженный и злой,
Что ты простынешь. Но я попадаюсь
На взгляд с укором, с нежностью. В ответ
Едва сдержу нахлынувшие слёзы.
И через шторы вдруг забрызжет свет,
Поэзию склоняя к прозе.
Случайный, беглый взор на циферблат,
На то, что именуется тобою.
И бегло слишком строчки полетят:
"Your ray of happines inside a broken soul".
Ты исчезаешь, просто и легко,
К моей мольбе нечаянно глухая.
И я ловлю бессмертие твоё,
На пустоту руками натыкаясь.