Чем разговор закончится гадать и не проходиться,
нам утро намекало словом грубым недвусмысленным.
Кукушка сдохла, видимо, сломало время "ходики",
свинцом на Немезидовом повисли коромысле мы.
В объятья к идам мартовским летим безостановочно,
алкоголичкой оттепель лицо смахнуло города.
Жизнь пристрелить бы старую, влюбившись сразу в новую,
но будущее скалиться насмешливо и гордо нам.
Цепляясь за брусчатку, мы за призрачной надеждою
бежим, бежим и веруем, живёт в гипоталамусе
бог, он-то не оставит нас, вот крестик - под одеждою
и что ещё не прожито то самое, то главное.
Но разговор закончился понятно гильотиною,
которая разрезала судьбу на полустанки и
вот ложе есть прокрустово, и лыбится скотиною
зеркальный чёрт (а это - мы) над нашими останками.