Была уверена: уж умом любовь не постигается.
Она – смирение — ни выше, ни ниже; где ни правят, ни подчиняются.
Ну не может она вписываться в универсальные, условные, формальные рамки языка.
Неважно русского или какого другого.
Неважно в словах умного или больного.
В мыслях про себя или крике вслух.
Не достучаться до тех, кто сердцем глух.
До тех, кто затвердел самым центром своей груди.
Зачерствел.
До тех, кто не помнит как сердце поёт.
Как он сам сердцем пел.
Я думала такое забыть невозможно.
Или разучиться.
При условии, что это можно вообще уметь.
Но путями простыми, сложными,
Пусть с глубокой тоской, но моё вновь начинает петь.
Пусть в спокойной и неизбежной грусти. Пусть.
Пусть с опаской, пугаясь любого шороха.
Оно трусит.
Так скорее всего было всегда, но сейчас особенно.
Сердце. Моё.
Досыта.
Тронуто.
Дрогнуло.