Комментарий Александра Невзорова по-поводу сегодняшнего
праздника:
"Я уже говорил о Петре и Февронии Муромских
и о том, что эти фигуры, эта пара почему-то сделана
символом любви, семьи и верности в России. Тут очень
сложно говорить серьёзно, потому что, опять-таки, расчёт
на дикую серость, на то, что никто никогда не прочтёт,
даже хотя бы формально, даже церковного жития. Я уж не
говорю о каких-то более основательных источниках.
Например, у меня сейчас в руках книжка семьдесят девятого
года, издательства «Наука» – это «Академические исследования
повести о Петре и Февронии», которые были сделаны под
редакцией академика Александра Михайловича Панченко, и здесь
есть и прилукская, и причудская редакция, и муромская
редакция, которые считаются наиболее полными.
И давайте вспомним, о чем идет речь, когда идёт разговор
о Петре и Февронии.
Речь идёт о том, что девушка шантажом, грубым
шантажом заставляет на себе жениться князя. Причём, шантаж
на самом болезненном, самом страшном: Пётр поражённый, судя
по всему, каким-то либо очень тяжёлым дерматитом либо
экземой, пребывает к ней в лес.Она – простолюдинка, она
волхвует, она – лекарщица по тем временам, и Пётр умоляет его
вылечить, Феврония его лечит, но ставит условие: я тебя
вылечу, но ты берёшь меня в жёны. Пётр соглашается и
обещает это сделать. Феврония, будучи девочкой неглупой,
судя по всему понимает, что её могут надуть, и она, совершая
эти все манипуляции по излечению струпьев: «И един струп
остави непомазан».
То есть она оставляет одну язву, один струп на развод, её
план оправдывается. Потому что, естественно, отказавшийся
после излечения жениться, князь Пётр уезжает, но он не
успевает доехать до своего Мурома: «И от того струпа начаша
многи струпы расходиться на теле его. И весь оструплен
многими струпы и язвами яко же и в первый раз».
И тут он снова возвращается к Февронии, она снова ставит
ему условие: либо ты берёшь меня в жёны, либо я тебя не лечу.
Он соглашается, понимая, что другого выхода нет.
И действительно, после второго случая, когда она его
лечит, он, опасаясь, вероятно что где-то что-то ещё
осталось незалеченным и третьего раза уже не будет, он,
действительно, женится на ней. Затем всё ещё происходит
смешнее.
То есть ни о какой любви, ни о каких чувствах, ни о
каких отношениях – чистый шантаж. Чистый шантаж.
Феврония улучшает своё социальное и материальное положение
резко таким образом. Пётр – жертва шантажа, причём, объектом
шантажа является здоровье и жизнь.
Затем, эта пара в течение некоторого времени живёт в Муроме,
затем, она разводится эта пара. Причём, судя по всему, пара
была ещё и бездетной, потому что ни причудская редакция,
ни муромская редакция никаких сведений о детях не представляют.
Разводятся почему? Потому что оба решают постричься в монахи:
и Пётр становится монахом, и Феврония становится монахиней.
Надо понимать, что монашество – это полный отказ не только
от собственного мирского имени, не только от мирских привычек,
не только давание определённых обетов, но это обязательно
полное прекращение всего, что связано с личной жизнью,
с семейной жизнью, это обязательный развод.
Эта бездетная, сошедшаяся на почве шантажа, пара разводится,
а затем наступает некий мифологический цирк, потому что Пётр
собирается умирать, посылает постоянно, по старости, вероятно,
или по болезням каким-то, посылает постоянно к Февронии
гонцов с тем, чтобы и её тоже вынудить умереть примерно в
один день.
После настоятельных увещеваний Феврония тоже умирает,
и этих людей, уже совершенно чужих друг другу, разделённых
монашескими обетами, разводом, хоронят в разных местах.
Хоронят в разных гробах, естественно. Потому что инока и инокиню,
даже в наше время, пока ещё никому не пришла в голову светлая
мысль, положить в один гроб.
Как только происходит это захоронение, вдруг, наутро, муромчане
обнаруживают инока и инокиню в одном гробу, совершенно
в другом месте.
Каким образом и как они сползлись, с тем, чтобы улечься
в один гроб, и история, и житие умалчивает.
И так происходит несколько раз.
То есть, символом российской любви, семьи и верности
становится эта бездетная, разведенная, сошедшаяся из-за
шантажа пара, которая после смерти зачем-то по муромской
грязи собирается в одном гробу.
Ничего более дикого не представить"