Мы во дворике сидели, на скамье,
Леха Шкет травил нам байки о тюрьме,
Про кудрявые березы
И колымские морозы,
О любви и воровской судьбе.
Мрак на город, как на печку кошка влез,
Леха нам затем поведал про обрез,
Что заныкан под брезентом,
Ждет удобного момента,
Чтобы достучаться до небес.
Лебедь, вдруг, идею эту поддержал,
С нами Тошу Бабуина он позвал,
Чтобы при киоска взломе,
Бабуин стоял на стреме,
Так ребята и вступили в криминал.
В переулке, возле бани, был ларёк,
С вывеской на крыше плоской: «Козерог»,
Там увесистая тетка
Торговала левой водкой,
А на закусь плавленый сырок.
«Козерог» работал с ночи до утра,
Вышли на гоп-стоп ребята со двора,
Для чего еще нам ночи,
На окраине рабочей,
Когда честным людям спать пора.
Подошли к окну киоска мы толпой,
Его лебедь протаранил головой,
Чтобы тетка дверь открыла
Лебедь сунул внутрь рыло
И блажил душевно, как больной.
Были наши здесь расчеты все точны,
Тётка поиспачкала штаны,
Караул кричала матом,
Убегая без возврата,
Двери были все отворены.
Лёха даже не успел обрез достать,
Бабуин не стал на шухере стоять,
С пацанами скажем дружно,
Лебедь есть, обрез не нужен.
Он почище может напугать.
Только вот добычей нашей стал:
Ящик «синьки», лимонад «Байкал».
Сигарет еще пять пачек,
Сотен шесть рублей в придачу
И сырок - вот весь наш капитал.
Нас не стал тогда никто искать,
Да и как тут заявление писать,
Что какие-то бараны
Взяли ящик стеклотары,
Да таким пятнадцать суток грех давать.
Снова мы сидели, в общем, на скамье,
Лёха снова пел куплеты о тюрьме,
И по жизни снова тыщи
Приключений нас отыщут
И в любви, и в воровской судьбе.
16.03.17