Прости, я про тебя забыла,
Я предала своё спокойствие, о, Муза,
Которая меня неистово любила
В тайге сибирской и на крупе аппалузы,
Под солнцем Ниццы и в огнях Чикаго.
Ушла к кому-то новому, к бродяге,
Что сердце тушит пред глубинами Байкала,
Что замирает так же кротко у экрана,
В порыве нечта большего и в пеньи
Бессчётных разноцветных райских птиц.
И что ему, что мне тогда - простое тленно,
Немое вечно, а красота, живущая внутри,
Не знавшая отказов и границ,
Сидит, как старый друг, бок о бок,
На пыльном кресле и, вкушая чай,
Ему уже, - не мне, - с бесстыдной прямотой,
Без робкого румянца и без скобок,
Льет речи о безумии любви.
И, очумевший, он несётся от лавин,
Тропических тайфунов и цунами,
От бурных селей тонких знаний,
Куда-то снова в ад стихий.
И упоённый, уничтоженный, убитый,
Он возрождается безропотно и дерзко,
Вселенским стоном призрачной Нибиру,
Он красит душу, он качает сердце,
В экстазе бьющейся девицы
Вдыхает пряный аромат,
И трёт прозревшие глазницы.
Сегодня вор и демократ,
Он завтра к ночи станет Зорро,
А послезавтра звонарём,
А в день декабрьских морозов
Вспорхнёт с берёзы снегирём.
За что она к нему сбежала,
Не прикрывая голых пят?
Ведь я когда-то с ней бывала
То пастухом послушных стад,
Бунтаркой с сальсой вместо крови,
То брошенкой и сиротой...
Была актрисой одаренной.
Тогда она немой влюбленной
И жалась в поисках тепла
К моим ногам. Так обожала
Меня в затылок целовать...
И вдруг оставила, ушла.
Но я не в праве мстить ей, деве,
Обители моей добра,
В которую забыла верить.