Владимир Попов
Из цикла «Глоссы»
* * *
«Блестит речное зеркало,
оглашённое звонким ячаньем лебедей».
(Н. В. Гоголь, «Тарас Бульба»)
В тишине погожих дней
вздрогнуло сердечко:
крики-стоны лебедей
над живою речкой.
Сонной вечности следы
обернулись былью:
и прохладный шум воды,
и шуршанье крыльев.
И запомнится навек
этот звук хороший:
словно вольный человек
хлопает в ладоши.
С перевёрнутых страниц
слышатся глаголы…
Древним ячанием птиц
огласились долы.
- - - - -
Давний вечер
Словно призраки живые
восстают в далёких снах:
бонвиваны пожилые
в легкомысленных усах.
Кто-то курит, или кто-то
пьёт весёлое вино…
И открыто в три пролёта
венцианское окно.
Предвкушая шуры-муры,
веера дрожат в руках…
Расцвели бутондамуры
на девических щеках.
Свет вечерний таял тало…
Был в глазах сплошной наив:
руки тонкие сплетала,
на колени опустив.
Что-то было… Что-то будет…
Счастье здесь, недалеко,
и возвышенные груди
воздыхают глубоко.
Разлетелся звёздный улей.
И чуть слышно шалый «ах!»
Ветроградари уснули
в одиноких шалашах.
- - - - - - - -
* * *
«Райский нашёл [в дедовской библиотеке] две тысячи томов…
Не стало слышно Райского в доме, он даже не ходил на
Волгу, пожирая жадно волюмы за волюмами».
(И. Гончаров, «Обрыв»)
(Volume (фр.) – том)
Он был умён – всё потому,
что этот агнец юный
сидел затворником в дому
и пожирал волюмы.
От пострадал – так привелось –
от книги, как от пьянства,
и был пропитанный насквозь
душком вольтерианства.
Он речь родную унижал
ударом гильотины.
И дичь холодную вкушал –
подобье галантины.
В нём возмужал холодный ум,
бесчувственный при этом…
Потом он стал «властитель дум»,
поскольку стал поэтом.
Потом недолго пролежал,
параличом разбитый…
И слёз последних не сдержал.
И умер знаменитым.
- - - - - - - - -
* * *
«Погасил Василий Васильевич свою свечку
и спиной ко мне повернулся; значит: шлафензиволь».
(И. С. Тургенев, «Собака»)
(Schlafen Sie wohl (нем.) – приятного сна)
Синие глазки
прикрыли реснички.
Чудятся сказки
доверчивой птичке.
Тёмная ночка.
Глазки закрой.
Ручку под щёчку.
Шлафензиволь.