Замеченное в назойливой блеклости - проявление помощи, застегнутое на все пуговицы, проявление доброты, альтруизма - "однажды" - только сейчас можно описать как "однажды", поскольку я уже выздоровела от этого поступка, который "однажды" обнажило мое лицо, причем раздел его так сварливо и неаккуратно, что задел кожу, с претензией на захват глаз и волос. Какая смирная, призывающая своим сглаживающим прикосновением,догадывающаяся доброта была проявлена ею. Пани Рената - своей лебединой нежностью с изначально свойственным ей старанием, к которому она давно привыкла, сжала в своем прозрачно-розовом кулаке мое сердце. Форма песочных часов. Форму песочных часов приобрело оно. О, ожидание. Неповторимость момента,который уже искаженно воспринимается как посредственный ,который уже как-то обозначен,обозначен тоской о былом,момент - с широтой многофункционального океана сбил с ног стадами птиц и носорогов, медведей и волков, - заставляет меня делать сальто, которое теперь обернулось в равномерное скулящее движение.
"Я хочу с Вами поговорить" - произносит она и начинает шагать по диагонали, косвенно приближаясь ко мне, как будто идет по тонкому бордюру и боится наступить на дорогу, по которой едут машины.
"Со мной?" - отвечаю я, намекая на то, что для меня непривычно, чтобы кто-то желал говорить со мной. Я слишком назойлива для того, чтобы вызывать что-то подобное. Я не успела опередить ее, обрезав ее легкое желание, скорее всего основанное на необходимости делать то, что умеешь. А этому не так то сложно научиться. Почти все умеют помогать. Но почти никто не делает это хорошо.
В стиле умирающего солдата, возносящего вялую руку с ружьем из-за холма, она начала бросаться советами и жуя жвачку, пододвигалась ко мне, сверкала советами, бьющими прямо в лоб. Упитанность и затверделость ее взглядов мне показалось нездоровой, при всем ее прелестном расцвете в манерах и стиле.
"Но как учительница чешского языка может быть так убеждена в чем-то? Без поиска? Под надутыми правилами, толстыми аксиомами, о которых нужно говорить в ворчащем тоне, так как сам на себя злишься из-за их подозрительной правдивости - откуда эта ловкость в помощи? Если ее цель была помочь - откуда эта убежденность, что этим она правда поможет?" - все еще задаюсь этим вопросом я.
Опишу свою потерянность в забрызганности кислых прогнозов:
"Вы пьете????"- спрашивает она.
"При таком стиле жизни вы умрете в 30 лет, а может быть в 40!" пронеслась пустынным вихрем пара предложений, облитая глазурью ее харизмы и приятных черт лица, надев мне на горло, удлиняющую шею ,африканское ожерелье. Удушье от прямоты.
"Но я творю со своей жизнью то, что творит поэт со словами и опытом " - с зудящим, но не дрыгающимся спокойствием отвечаю я.
"Я не хочу об этом говорить. Я не для этого с вами здесь"- отвечает она с густотой голоса.
"Я хочу стать гением" - произношу я.
"Я так не думаю"- и тяжелым ножом мясника были порезаны, только проявляющие у теленка признаки воли жить, не подавшего даже голоса от возвышенной беспомощности, в которой скрыта красота всех начинаний и предположений. Кровавая смерть, замеченная остальными как бархатная - ошеломительная скрытость - замаскированная под искренностью - которая притягивает. Теленок со сливками.
Под шубертовскую Аве Мария понеслась я, спотыканием рвя асфальт в клочья с барабанным подрыгиванием.
Я еще не понимала, что ее видение напрочь содрало во мне всякую надежду на допустимость ошибок, которые я часто совершаю, она стерла любую вседозволенность, которая иногда говорит голосом сирен, какое безнадежное утопание в горьком шоколаде ее видения.
Слезы текли, опустошая голову и грудь. Теперь я парус, влекомый дыханием одной ее ноздри.
Под реквием Моцарта я заглянула в себя и не нашла там даже этикетки, заново выворачивая майку души я не могла найти эту этикетку. Она обокрала меня. Она отрезала ее зубами,которые стрекотали из-за быстрого движения губ и. Какая безобидная кража. Под реквием Моцарта я рычала с удручением - от кражи, которая не была определена как кража.
"Я помогаю вам, вы человек"- говорила она.
"Я помогаю вам, вы человек" - это змеиное предложение перевернуло все с ног на голову и потом снова, вращение это приобрело инерцию, кто его остановит, кто докажет, что оно не вращается уже, оно слишком равномерно.
Что значит помочь? Что значит помогать? Разве это не выражение своих навыков, которые не нуждаются в строгой оценке, которые уже изначально надушены отношением с полузакрытыми глазами, на то как в действительности эта помощь работает. Замечается сам акт желания помочь. Какая скользкая и лентяйская деятельность - помогать. Притом, что тот, кто помогает всегда трепещет с грацией премьер-министра или какого-то другого знатока. Что это за невинное овладевание и подавление другого? Почему это не преступление? Если нечто выдается за что-то приятное, хотя это есть самодовольное проявление своего опыта. Вам говорят, что хотят помочь, намекая, что это действительно поможет, что для вас имеется что-то, в чем вы действительно нуждаетесь. Но откуда помогающим об этом известно?Если мне даже это неизвестно во всей полноте.
"Я хочу стать гением, я хочу публиковать свои сочинения!" - говорю я.
"У вас ничего не получится, никто не будет этого делать!"- снова отрезает Пани Рената.
Безалаберность вульгарного школьника, его слабое держание в руке пера обляпало мою грудь чернилами и смешала с грязью всемирного мусора. Громогласное ветвление, кружение и стеснение всего этого в воронке непонимания и вопрошания.
Какое угнетение. Она мне подарила в своих обволакивающих манерах спокойного тона, который может разразиться укусом комара и превратиться в нечто удивительное. Как чешется этот волдырь.
Почему сомнения на счет собственного будущего, вытащенные наружу, вдруг стали гореть с дымом и треском?Ведь они все время шагали стеснительной походкой у меня в голове, но вдруг, встав передо мной в пышном смокинге, заговорили властно и нетерпимо?
Что ж, если она подцепила их когтями всех своих нежных пальцев, мне необходимо заняться собой.
С голодной грудью я бродила и металась в сырости пива. Искала на дне кружек паузу, конец той глубины, которую ощущала в груди. Какая угнетающая просторность, через которую проходили чужаки в грязной одежде, хотя может быть и приятные детишки, которые представлялись хулиганами с палками.
"Что я могу прямо сейчас начать делать со своей жизнью?" - вопрошала я.
"Я должна ждать, когда поступлю в университет и там начну усердно заниматься философией" - бормотала я в изношенной надежде.
"Что сейчас?"
Однажды или даже дважды я видела ходящее оранжевое пятно, в следующий раз я уже увидела монаха в оранжевом одеянии, который раздавал пригласительные листовки.
"Приходите к нам в храм! У нас бесплатная вегетарианская еда! " - говорил он. Из его носа текла сопля, но никак не испортив его имидж, она соблазнялась законом тяготения и ползла с грацией улитки.
Через некоторое время - после того я занималась всякой чушью, отупляющей все прорастающее в уме, - готовилась к экзаменам, учила чешский - я все-таки пришла в воскресенье на их программу. Полотна с Кришной. Движения в танце. Открытые рты.
С легкой, пушистой удивленностью я думала - "Чем они здесь занимаются? Почему так восхваляют кого-то?" Я не отпускала из рук куртку, которую пришлось снять, ведь это был двухэтажный дом, загримированный под храм. В верхней одежде там не ходили. Я положила куртку в угол и сама нашла себе что-то вроде угла, точнее немного простора, но все-таки воспринимала я его как угол. После долго наблюдения за прыжками без скакалки, за возвышенным спортом, с претензией на абстрактность,я скользила в свобственных вопросах. Начался прием "ПРАСАД". Мы начали есть.
"Что все это значит?" Для меня было удивительно, что они верят в то, что существует Бог Кришна, который как-то выглядит, то есть имеет очертания, что он явный. Находится над океаном - нашим миром. Имеет 4 руки, сине-фиолетового цвета.
Это все еще ошеломляет меня - ведь они стремились к Абсолюту, под чем предполагается нечто неявное, что нельзя задать под что-то, неуловимое, захватить его - ровно тому, чтобы махать в воздухе рукой и думать, что каждый раз вы словили воздух. Если вы можете определить Бога каким-то образом или фигурой и верить, что он как-то выглядит, считайте, что вы сели на него задницей мифологических определений. Это очень безответственное подавление его пониманием через фигуративность - есть нечто безобразное,при всей нарочитой образности. Какая явная противоречивость плюет в меня от смеха и стыда за саму себя! Они верят в Абсолютную правду, причем единственную,которая при всей возвышенности претендует на дуратское ограничение.Причем это не просто контур. Я бы тоже хотела верить. Как они. Со всей глубиной верить, что есть какая-то жирная точка, причем одна, или плоскость, которой можно достигнуть.Верить в нечто, что меня поприветствует. Как это дружелюбно звучит. Хотя нет, мой въедшийся ,насквозь пронзивший меня, скептицизм в полицейских манерах кричит о запрете. И все таки как может слагаться между собой то содержание (приблизительное понимание того, что есть нечто, к чему можно стремится, что это нечто высшего порядка), в которое они верят и что есть форма (фигура, которая обозначает это нечто высшего порядка), в которую они тоже верят, но держат слишком близко друг к другу, так что даже не могут их вовсе разделить и в брыканиях защищают форму - вспомогательный, посредственный элемент! Они защищали четырехрукого Кришну, верили, что он, фиолетового цвета, существует!
Без всякого свирепства, скорее с некоторой детской алчностью, я хочу вмешаться в эту веру и не растрепав ее, только прояснить цену этой значимости, которая заставляет взывать в спокойствии и как бы скрывает в своих объятиях трепеты сомнения, которые воспринимаются как нечто чужеродное и постыдное. Я, влекомая слегка подмигивающей несостоятельностью взглядов кришнаитов, стала проскальзывать сквозь обряды и правила, пережевывая с пристрастием свой новый опыт, чтобы затем его выровнять и пролистать этот серьезный журнал. Как может стиль жизни подчеркивающий и спонсирующий слабость перед всеми непредсказуемыми, зубастыми остротами жизни, вести к чему-то пиковому? Воспевание в плясках, как отряхивание с рукава куртки насекомого, уборка в храме, которая так же есть прославление Кришны, работа в саду и тренировка маркетинговых навыков, при продаже своих книжек о Кришне - как все это, отличающееся,в конечно счете, опасением за собственное неблагополучие ,несчастный случай, за смерть,которая непредсказуема, которая оборвет их натянутое до упругости, счастье, иногда брынькающее мимо аккордов.Звучание мимо аккордов. Кришна в эти моменты, скорее всего отходил в туалет или у него сильно зачесалась нога, поэтому он должен был нагнуться, покривляться, почесав ее, и снова начать наблюдать за всеми и гладить мизинцем по голове.
У каждого есть собственное представление о Боге
"Собственное Представление или Воображение о Боге".
Вам не кажется, что значение слов Собственное Представление, Воображение и Бог отличаются только в степени насыщенности. Если Бог есть некоторое продлевание до переливающейся через края от насыщенности точки - представление, куда ведет вся организованность понимания, основанная на личном опыте и знаниях, которые были схвачены и так же смешались в толпе кусков разнородных опытов. На цыпочках тянитесь, прыгая и почти ломая пятки, ломая пятки, принося этим способом жертвоприношение.
На объедках повседневности, на презрении к ним, на их неуклюжем отрицании, фильтрации вырастает Бог, как нечто отличающееся от привычного, причем много незаполненных дыр зияют в готовности уникнуть во всеобщей плоскостности, которую предполагает составить собой гладкий, лысый Бог во всей чистоте света,отражающегося на эго ,не имеющей волос,голове.
Бог как Собственное Представление,Воображение о том, что нам кажется, мы не имеем представление. Это открытость, ненастороженность,небдительность, рассеянность взгляда. Это путаница причины и следствия. Подобно тому как вы ловите муравья корзинкой для продуктов из супермаркета - вы только приноровились, но он снова проскочил сквозь квадрат. Корзина причины и следствия должна иногда менять левую и правую стороны между собой, чтобы пристроиться к контексту, чтобы хотя бы задеть его, вывернутся, сменить форму, иногда причины и следствия могут иметь между собой расстояние 5, иногда 30, иногда 78 сантиметров, все зависит от контекста. Но и тут вы промахнетесь. Муравей передумал.
Ловить опыт это значит ловить движение голыми руками. Как можно приписывать Богу в заслугу какие-то происшествия? Бог есть недостаточность само рефлексии, есть краткое описание противоположности отождествления себя только с явными мыслями, с тем, что воняет привычностью. Может ли нечто вышедшее из мусора иметь природу, порицающую этот мусор? И претендовать на нечто совершенно иное? Если на основании небрежности это возможно,то как иначе в это поверить, не потеряв достоинство понимания?
Кроме того, день кришнаиты проводили так:
Медитация с джапой, которая длилась два часа, что было возможно вытерпеть при соревновательном отношении друг к другу, когда в голове стучит стыд за леность и недостаточную самодисциплину, которая может быть замечена другими. Hare krisna hare krisna krisna krisna hare ram hare ram ram rama hare hare - О, повторение, стелющее грозные скатерти над прорастающими бутонами непонимания, веселящих твердые концепты в голове и само сознание, толстые пенопласты духовности, стишки с прелестными консонантами, мысль начинает рыть себе яму, становясь корнем сорняка.
Затем кришнаиты пели разного рода восхваления Кришне, с урчанием в груди, от бессознательного понимания, что это потрепанная упрощением,деятельность стирает все живое интеллекта.
Потом прасад - это принятие пищи руками, причем эта еда никак не подчеркивала аскетический стиль жизни, скорее что-то богемное скрывалось в ее вкусе. Им даже подавали сладости.
Затем уборка храма или работа в саду, которая, кстати, так же приравнивалась службе кришне.
"Почему такой упрощенный стиль жизни, не требующий усилий, стремления к превосходству, но наоборот поощряющий повторение и не требующий преодоления, испытаний, почему такой стиль, вы считаете, может привести Абсолютному?Если используемые средства для достижения цели не предполагают ничего, чтобы содержало приближение к Абсолюту.Это приближение к чему-то расспростертому, что недьзя предположить ,названное Абсолютом.Названное.
Тусклость интеллекта, ссора с мыслями как рыцарями жизни, игнорирование интерпретаций, но только наклеивание правил из бхагавад гиты на ум, при том, что наклейки начинают отклеиваться, но это не страшно ведь их так много, что скомканные и сдутые мыслями о чем-то другом, они все равно составляют стену мусора, держащую их поблизости на поводке липкого захвата повторения.
Наш мир есть Майя - говорили монахи - энергии Кришны, одна из гун материальной природы, которая есть нечто, к чему не должно быть отношения, все прелести мира должны быть обезличены.
Я шла за ними. Однажды мы ехали американском фургоне в центр города, чтобы с группой монахов начать прославлять имя Кришны в восклицаниях, которые из-за легкой стесненности голоса монахов нуждались в микрофоне. Мы пели имя Кришны, проносились мимо коровьих глаз прохожих и линии телефонных вспышек мелькали, творя пьяный пунктир в пространстве, которое казалось космически непреодолимым. С чувством превозношения нектара сухой жизни мы обливали всех спешащих прохожих. Я чувствовала себя мессией, образ явления с небес обтекал мою походку и лицо. Я ходила вместе с ними, желая испытать чувство вторжения под видом чужих,чтобы ловить на себе взгляды ошеломленности. Когда мы возвращались на том же фургоне фольксваген, который мягко говорил о своей простотой конструктивности. Младенческий лепет стекол и дверей, колес и руля, которые мягко говорили во всей организованной классической простоте, вытягивая меня из болота отрицания эстетики. Каждый мой взгляд, брошенный мелкой галькой создавал отек представлений, их запор от накопления замеченных картинок действительности, которые я старалась обезличить, ведь роскошь их редактирования и изменения была непозволительна. Хотя крик их и был воспринят за шепот, я была оглушена сдерживанием метаний.Молчание с надутыми от напряжения щеками.Сдерживала дыхание.Я искала тишину.
В молчаливости, которую провозглашал Экхарт Толле - эта такая же мысль о безмыслии - оголяла возможность контроля и фильтрации опыта, который тек в одну сторону ветра мысли о безмыслии. Каждое желание, приходившее ко мне я пинала под зад, но иногда щипала его за шею, уводила за ручку прочь. Так что мое сознание было заполнено дезинсекцией, разного рода отношениями, хотя объектов отношений было несколько, они всегда были сразу под затмением выгонения, скромно приходя, сразу же шли прочь. Но ужас и неприязнь, которые я испытывала к ним, были из-за того, что когда вы смываете желания и идеи, противоречащие вашим целям, то остается какая-то бесконтрольные, неразборчивые картинки, которые выглядят как нечто нелицеприятное, почти уродливое - осадок, остатки, которые составляют почву отрицания. Сама неразборчивая надежда, которая не несет ответственность за свою жизнь. Осталась только структура с уродливыми пропорциями.
Или ,Садхгуру, йог, так же, противостоящий интерпретациям, который познал, как работает человеческий механизм, стоящий против философии и интерпретации. Интерпретация, которая творит все заново или с 3, 8, 11 шага, необязательно заново, но это ее преимущество, она предлагает нечто привлекательное. Привлекательность в свежей организованности и необходимости, которую можно безвредно изменить каждую секунду, задев все остальное.
Садхгуру, который пережил религиозный опыт воссоединения с действительностью. Предполагаю, что не имел в голове ту шороховатость и прелестность мечущихся мыслей, которые становятся приятелями и устраивают вечера в плясках, иногда плачут вместе, разлучаются. Из-за интереса к подобному опыту я направилась в лес за сочным, кажущимся монологом, я бродила с мыслью о том, что сумка с вещами, взятая с собой портит опыт своими изначально вялым, позволенным мною, вторжением. Ведь я провозглашала себя своими похождениями из стороны в сторону ,в лесу ,за ищущего и потерянного элемента бытия, которому не нужна по сути сумка. Она раздражала меня. Я выискивала длинную палку, для воплощения настроения поиска поддержки в обширном и глубоком, где для меня всегда найдется место. Только всплески ассоциаций с твин пикса заставляли меня остановиться в этом глухом и сухом лесу, воспринятые как желание моего сознания поссорится со мной - попытка макияжа на самых интимных местах. Кроме этого в голове наблюдалась потенциальная блеклость каких-то других неразодетых мыслей. Вдруг страсть и опыт, призвавшие меня сюда для распыления своего я, для расширения себя в невидимом просторе, который только предполагается в лесу, уступили желанию, которому я позволила воплотиться - я включила 40 симфонию Моцарта. Каждый звук был воспринят за голос простуженного. Вечная вялость и падение в бездну, почти опустошенность звука, без нарушения и влияния на меня, тянучесть и треск были иссушены распластавшейся безымянностью леса. Пресность, которую я не ожидала, скорее вызвало разочарованность и негодование, смешанное с недовольством к себе. Сейчас я не хочу ходить в лес. Только сейчас я стала замечать, что до него слишком долго ехать, что там могут быть клещи, что у меня есть другие дела. Страсть. Вот что. Именно страсть, которая не успевает из-за своей насыщенности быть сформулирована до мыслей - вот, что вело меня. Когда даже отсутствовал вопрос: "делать или не делать?", "ехать или не ехать?". Но она ушла. Из-за внезапного ухода страсти я так же ушла из храма кришнаитов. Как обычно я сидела и слушала лекцию на чешском на воскресной программе. Вдруг. Вдруг я задала себе вопрос: "что я здесь делаю?" Я ушла с неуверенностью, так как не могла признать того, что не могу так же оправдать свое раннее нахождение в храме. Стыд, который почти не ощущался, так как я сильно хотела пить .Жажда мучила меня. Бог будет казаться вам всесильным и вызывающим боязнь перед его всемогуществом, пока вы не захотите в туалет из-за отравления, пока вы не потерпите 3 дня без сна, вы забудете о нем, или будете помнить через призму того, что хотите в туалет. Вы можете помнить о нем через стыд, что вы хотите в туалет сильнее, чем познать его. В такой момент желательно понять важность нужд организма, которые всем управляют и организуют. В Бога сложно верить, если вы голодаете, не можете спать и тому подобное. Хотя на этом основании вы можете начать взывать к нему. Но когда это не приходит очень долго - Бог исчезает вместе под этим. Бог есть надежда, есть дырявое представление, которому потенциально позволительно развиваться в разных направлениях, которому вы присваиваете, все, что непонятно. Но зачем садиться на нечто столь чудесное задницей фигуративных определений? Обязательно ли на некоторые вещи закрывать глаза? Наверное я пишу об этом из зависти, что мои глаза краснеют от того, что всегда открыты и даже не моргают. Кто из нас болен? Можно ли совмещать веру с вмешательством назойливого анализа, который организует и образует разные связи, не позволяющие закрывать глаза на некоторые вещи? Я хочу верить и получать пользу от этой веры! Как избавиться от желания пользы? Но безобидная корысть - дочь целесообразности - имеют свои тела, свои струящиеся жизни? Убийство! О, непонятно как незамеченное убийство! Непонятно как незамеченное убийство. Могу ли я отыскать принцип религии, который позволяет жить в поиске и вечной жажде, в наслаждении от еще неявленных прелестей, сулящих о себе в мираже? Могу ли я поклоняться абсурдности? Ничего не утратив, не пожертвовав тем, что мне действительно дорого? Удивительно, что религия всегда основана на выборе. Хотя сама предполагает постоянную умеренную сглаженную страсть, которая равна одному безоговорочному решению или равна пониманию того, что все должно быть так. Абсолют, основанный на принципе двойственности. А можно ли прославляя бога или Собственное Представление ,Воображение через более честную собственную веру в себя, в необоснованную веру в будущее.Вера, которая выдергивается из повседневности, со скоростью пули в мигательных движениях, составляя новую привычность, которая уже не есть привычность, которая лишает это слово смысла. Мной замечен принцип прославления Бога, как принцип нецелесообразности или веры, которая, держится на волосах маленькой девочки. Бхагавадгитта требует, чтобы мы не ждали результата от своей деятельности. Что ж, я придумала немного иной способ, который более шаловливый и зазывающий, непровоцирующий ханжества, так как доставляет удовольствие своей невинностью и игривостью. Как то раз я купила в Лидл разные продукты. Потом я начала ими пользоваться, хотя отношение к ним было аккуратное, не то, чтобы из-за почтения к их изворотливой почти дешевой красоте, которая им присуща больше, чем того требует покупатель, чтобы купить этот продукт,продукт который разрисован со всей старательностью. Так я искала место для пачки из под порошка. Порошок фиолетового цвета, в его левом углу находится дверца от барабана стиральной машинки, из которой уверенно вылезла в твердой позе майка, часть которой еще принадлежит дверце стиральной машинки под подмышками майки виднеется синий фон, как будто она не бежит и не желает уходить. Нежный голубой свет просто не против если майка желтого цвета выйдет на прогулку и просто позволит себя показать. Голубой и желтый. Небо и солнце в сосредоточении стиральной машинки. В правом углу схематически нарисована корзина с одеждой, причем корзина и одежда одинаковые и сливаются в целом фиолетового и белого цветов. Производитель как бы намекает на надежность чистоты, которая со всем сливается.То, что она имеет такой же цвет как и упаковка порошка, подчеркивает, что порошок ответственен за свои действия.Затем значок круглой формы, с надписью "улучшенное качество" ,такого же цвета как вылезающая из дверцы майка, как бы предполагает, что та майка приобретет нечто большее или же будет очень хорошо выстирана , без повреждений. Название порошка "Формил" находится в центре круговорота, который составляет форму эллипса, круговорот розово-сиреневого цвета, который затем переходит в синий, а затем в белый, предполагая некоторое вторжение в невинность своей явной действенностью. Как я могу обращаться с этим порошком, кроме адекватного необходимого пользования - для стирки одежды. Остается ли порошок самим собой когда он закончился, можно ли считать порошком его упаковку, притом, что там остались его крупицы, налипшие на стенки. Я могу поставить его на батарею в коридоре, даже если гораздо удобнее оставить его в ванной.Держать его возле того, для чего он предназначен.Все-таки я могу поставить его где-то еще, чтобы он был объектом созерцания, со своей легко продуманной краткой структурой, которая слегка объясняет и не призывает или не молчит напыщенно как произведения искусства. Он есть воплощение скрытой претензии на искусство. Он радует меня. "Материальной Интерпретация".Новое видение.Дать жизнь вещам после смерти.Интерпретировать и творить на каждом шагу,ничем не жертвуя.Игра. Инкубатор возможностей. Рассставляя их,я не задаю им никакого значения, но потенциальность ценности, которая может раскрыться когда угодно, радует меня.Или другой пример коробки из под сыра в треугольниках. Начну описание прямо с центра. В центре находится треугольник той же формы, как и съедобные сырные треугольники, он имеет слегка закругленные уголки, из которого вылезает корова, что скорее всего символизирует, что сыр натуральный. Наверняка здесь присутствует искренность, даже откровенность, так как корова красного цвета может выражать ее злость из-за надоедливых потребителей, высасывающих ее молоко или что молоко это имеет искусственное происхождение, с примесью натурального молока. В любом случае она улыбается, так что серьезного вреда корове и потребителю не наблюдается. Так же стоит добавить, что она радуется в сережках собственного производства, со всеми недовольствами обращаться к ней. Причем корова эта нарисована, как вылезшая из треугольника, также здесь присутствует фон поля, горы и поляна с травой, которую никто не косит, скорее всего никто не косит, нетронутая поляна. Поскольку корова эта вылезает из треугольника, можно считать, что она находится под надзором неестественной среды, на полях уже не блуждает - все ради сыра. Кроме того, в правом нижнем углу находится ветчина на доске для резания ножом и деревенская бочка с расплескавшимся молоком, которые вписываются в поле, как будто там были оба взяты или на основании натурального выращивания сейчас производятся. Хотя и размер относительно поля слишком преувеличен, так что это снова искренность производителей.Над полем и треугольником просвечивается попытка убедить ,как много ветчины содержит этот сыр, так как это сыр с ветчиной. Попытка эта выражена в розовом цвете на самом верху, который в стиле закат вот-вот заполонит все вокруг. Эту коробку я тоже разместила в неположенном месте, хотя она уже как бы нигде неуместна так как сыра не содержит, так как пуста, но на нее приятно смотреть как на нечто, на что в принципе можно смотреть. Почему иногда не взглянуть на нее, чтобы подкрепить свои представления в голове чем-то вроде запятой или тире или двоеточием бытия не там где надо. Это же прелестно, симпатично.
Или незавершенность образа подушки, которая обернута в кофту, на которой я сплю - наволочка для нее есть корсет для дамы средневековья
- но в друг я замечаю ее слияние с этой кофтой, через некоторое время и здесь виднеется некий союз - причем почти что натуральный, только теперь эта незавершенность в одеянии уже не позволяет смотреть на подушку как на нечто используемое только для сна. Незаконченная необходимость блестит своим анти призывом. Уже не ясно о чем она говорит, будучи завернута в кофту. Слегка намекает, что на ней все еще можно спать, намекает, что ничто этому уже не мешает. В отличии от наволочки не орет о сне. Наволочка о нем только и думает - предсказуемый маркетолог.
О,нет!Снова!
Удивительно броские, режущие выпады ее четверичного внимания в первое время были восприняты мной за ошибку, за неудачное настроение под купол которого я невнятно попала по случайности. Я старалась думать, что была задета косвенно ее основательной сухостью, которая составляет ее, прыскаясь иногда куда попало. В то время я отождествляла себя с изучением чешского. Я хотела поступить в Карлов университет на философию. Поэтому проводила весь день в библиотеке. Так что результаты в чешском - были моей внешностью.Дело в том, что я перевелась в другую группу, которая намного дальше меня в изучении чешского. Я была отстающей, при том, что усердно занималась - не хватало времени. Я тратила на чешский около 6 часов в день, чтобы самой пройти программу 2 месяцев, с учетом того, что они тоже постепенно двигались дальше. В стиле Ахиллеса и черепахи я сражалась за успешность. Кроме того, мне приходилось догонять новую группу, совмещая с поиском квартиры, так как меня выгнали из общежития за пьянства и прочее.
"Вы должны сами заниматься"- заявила Пани Рената, поставив оскорбительную запятую на конце, с намеком, что решение я должна придумать сама. Молниеносная колючесть виноградных завитков, которые безобидны, пока вы не начнете ими махать, вдруг порезала меня. Эта неуместная колючесть, которую можно обезвредить если уговорить себя воспринимать ее безлично.
"Вы отстающая" - она построила для меня арку, своей закрытостью, о которую я продолжала биться лбом на протяжении всего вечера. При всех мои стараниях, о которых ей просто неизвестно, она вопила в закругленных манерах без стреляющей напыщенности.
Я же оставила свои плоды, светящиеся через мои глаза и через них смотрящие в ее глаза - я оставила их сжато сидеть после того, как они были растрепаны посмешищем ее небдительной поверхностной оценки. Мой труд, за который я бы хотела получить поощрение, отсутствовал для нее и был разодран для меня. Мои глаза и все во мне тогда было пустынным. Дело в том, что у меня было условное исключение в университете, так что я должна была искренне себя контролировать, быть всегда на чеку, сдерживаться перед тем, как стоит сдерживаться. У меня был последний шанс остаться. Но как сильно хотели напиться мои глаза ее глазами после того как она обкидала меня твердостью прогнозов о моей жизни, после того самого разговора, который я описывала выше: "вы не станете гением", "вас никто не будет печатать", "вы умрете в 40 лет". Мои глаза несколько десятков раз изможденные сигаретным дымом, успокаивались слишком наивными и буквальными глотками фильтрованной воды, которой я промывала их после ужасной боли от нахального сигаретного дыма. Слезы и крик. Слезы и крик. Откуда? -Я начала вести аскетический образ жизни - ела только яблоки и морковь, заставляла себя принимать ледяной душ и делала упражнения разного рода, заставляла себя делать упражнения, когда уже не оставалось сил, заставляла себя отжиматься еще интенсивней, когда совсем не оставалось сил. Затем, когда в трудоголическом стиле готовилась сверх меры и днем и ночью к экзаменам, не из-за предстоящей сложности, но из-за принципа трудоголизма. Этот опыт есть перенаправленная энергия - любовь или что-то другое к Пане Ренате ? Или недостаточность собственного эго, которое заставило зацепиться за нечто более явное, чтобы проявиться как-то? Что раньше и что, чем вызванно?
О! Я нечто вспомнила! Что это было? Кусочек краткой прелюдии. Мне стоит его тщательней разжевать, хотя я касалась его выше.
Пани Рената решила со мной говорить. Провести тот самый разговор, который в разных формах не дает мне покоя вот уже шесть месяцев.
Пани Рената решила провести со мной разговор из-за того, что заметила, что я плачу. Плакала я на занятии по чешскому. Какое красивое разоблачение - раздирание интимного акта своим легким ненарочитым вмешательством во благо! Это подобно тому, как если бы она вырезала у меня рядом с грудью маленький квадрат или круг, что угодно, прямо рядом с грудью. Это как постучаться в дверь туалета, когда у кого-то понос. Это приоткрытие и расшатывание домыслами, когда она предполагала, что значат мои шмурыгание носом и закрывание ладонями лица, а далее сморкание - этот мысленный бег трусцой, сотворивший газированность ее любопытства. Через несколько минут она с сохранившейся потенциальной непреклонностью прошлась вдоль класса и посмотрела на меня проглатывающим взглядом. Как красиво это слегка бурлящая и вот-вот могущая превратиться в нечто личное - ее любопытство в догадках, в размышлениях о значении моего плача в такой неуместной обстановке.Словно разрезы на полотнах........, в которые можно просунуть взгляд на расстоянии. Это вмешательство можно сравнить с чем-то менее страстным, но также претензиозным, как звон будильника во время привычных занятий чешского. Звон - мелодия, например, "день гнева" из Реквиема Моцарта, который своим львиным напором, неожиданностью обливает контекст чарующим подчеркиванием пустот в повседневности, пустот который называют "нечто необычное", пустот которых больше чем самого замеченного присутствия привычного, которые не нуждаются в афишировании, так как выигрывают в количестве и в своей качественной незаметности. Какое влечение!
Если бы не мой плач, она вряд ли бы стала со мной говорить. Но ее слова: "вас никто не будет печатать", "вы не станете гением", "вы умрете в 40 лет" заставляли меня желать защитить и исправить в ее глазах собственное достоинство, так что мне захотелось обговорить эти три фразы на следующий день. Но жаркая и несносная паранойя, что она может меня отвергнуть при свидетельстве других учителей, которые затем пожалуются куратору. Исключение из университета. Закрытие визы. Возвращение в Россию. Не позволили мне это сделать. Мысль о невозможности воплощения. Почти что необоснованной невозможности, которая держалась только на предположениях и излишней аккуратности - заставили превратить образ Пани Ренаты в необходимый баобаб, тянущий меня вниз, делающей меня лампой, видящей собственный свет, вялой поникшей лампой. Видящей собственный свет.Метание из стороны в сторону распустило корни, то противостояние посадило ее образ, выросший в недосягаемый баобаб, я забыла что я его вырастила, он был слишком прелестным, слишком большим, чтобы думать о себе, я думала через него, я думала через пани Ренату. Я думала, что нельзя подходить к Пани Ренате. Я была готова упасть к ее ногам. Какая величественная стойкость и холодность, которая удачно накладывалась на пани Ренату, которая шла по коридору или вела урок. Какая совместимость, однажды начавшаяся казаться как нечто по сути отдельно присущее ей. Какая незамеченная путаница из-за нестрогой допустимости думать. Чем больше она мне отказывала и тем более подкармливала мою уничиженность к себе в ее присутствии, тем более я тянулась к ней. Меня перевели в другую группу. Я не виделась с ней месяц после того, как призналась, что люблю ее .
"я восхищаюсь вами, вашей строгостью, я думаю, это любовь"
Какая-то закрепленность прочитывалась в моей голове на протяжении долгого времени, я страстно желала ее встретить. Однажды она шла по коридору и затем зашла в туалет, я последовала за ней. Какая всеохватывающая сочная вихрь рисовала обручи сквозь которые я перебрасывалась в мягкой и плавной летучести - бытие, умноженное на тысячу взлетов новорожденных птиц, красота в одной точке, оставляющая размытые круглые следы от себя, по мере расширения бледнеющие. Это любовь? Волнение, испытываемое при одном только взгляде на нее. Или это каждый раз пробужденная надежда укрепить образ своего эго, в чужих глазах, в глазах Другого, стерев то, которое мне неприятно, которое я, в свою очередь некогда испытала через ее глаза. В любом случае тогда бытие, мне казалось, как умноженное на тысячу взлетов новорожденных птиц, красота в одной точке, оставляющая размытые круглые следы от себя, по мере расширения.
Прошло 4 месяца. Я увидела ее. Я написала ей любовное письмо, где называю ее величественным ангелом, после чего она стала меня избегать. Мне нужно было создать любовь между нами, то есть заместить взаимность с ее стороны преувеличением чувств на бумаге, чтобы как то гармонизировать отсутствие, которого так не хватает сердцу для лечения одышки, оно всегда трепещет. Увеличив размеры своего нежного отношения, я выступила и за нее. Самое ужасное, что я не могла добиваться ее, так как за это меня могли выгнать из университета. Для меня это было слишком важно - остаться в университете. Дело в том, что я начала ходить за ней несколько раз, это могли заметить остальные учительницы и пожаловаться. Пани Рената могла так же выставить мою работу в грязном свете. Мне пришлось показать ее куратору, до того, как кто-то другой покажет ему ее. И он не позволил мне проявлять любовь к ней. Как это ужасно. Формальности для жизни стали перечить жизни в есочности. При всех чувствах выраженных там, он не позволил. Как мне было больно. Целый день я хотела вернуться туда. К ней. Броситься в ноги. Любовь или нелюбовь, акт страсти, который остыл в анабиотическом становлении, за которым я возможно вернусь.Хотя зачем?
Я решила срочно обратиться к психиатору.До больницы я поехала такси.Через несколько десятов минут я вернулась домой так же на такси и затем снова заказала такси ,чтобы оказаться наконец-то в обьятиях знаний и серьезного диагностирования психиатора. Дело в том, что моя завороженность от спешки и от надежды увидеть лицо, светящего бдительностью а аппетитом , не дала мне взять с собой все необходимые документы.Эта беготня , спонсируемая идеей о спасении , стелящая невнятную длительность представлений и, расстянутых в нечитательное , мыслей,стирающая их в нечто ,что может проявиться только потом, возможно даже в нечто желательное,то,что я жду – невнятное спасение в бдительности лица, обращенного ко мне. Внимательные глаза.Вот,что мне нужно.Каждый их промох в сторону беззразличия или скуки в отношении меня иожет быть приправен эспрессо, заказ которого займет как- то время и мою голову в своем необходимой сосредоточении выбора между капучино, латте или какими-то холодными кофе.Занятость головы чем-то легким и незначительным придает какую-то безпечность воспритию.Наблюдение за распивающими лимонное пиво незнакомцами на скамейках макдональдса прикрывает расспахнутые двери несчастного случая, свидетелем которого я стала в больнице.Женщина лежала на асфальте , вокруг нее создав сильной помощь солнцу , создав жару , кружили запыхавшиеся люди, кружили как стервятники, которые думают, что могут что-то спрашивать, что будут поняты ею,говоря своим привычным языком,никак неподстроеным под то, что ей сейчас нужно, они кружили как над кровопролитием ,которое уже превратилось в гнилую лужу крови.Это событие , приправленное наблюдением за птицами, поездкой в такси, водитель которого задавал вопросы на счет моего адреса очень непринужденно , как будто не зная ,что везде на подстерегают несчастные случаи, смерть в хирургических перчатках , с грацией невидимки .
/
«383»
Какая непринужденность ловиится мною в поездках на такси, даже когда я воспринимаю себя через глаза , через восприятие самого таксиста – ничто не указывает на нечто ужасное, даже если я спешу в больницу- терпимость моей позы выражает только возможность платить большие деньги, чтобы ттолько добраться изпункта А в пункт Б.С добавлением
какого-то момента , складывающего красивую формулу прожитого дня , сметающего нечто уродливое новыми предложениями развития событий, которые я теперь выбрала сама. Новая потенциальность , которая теперь находится в близости приятного контекста ,что может случиться в контексте Мак дональдса, что он может предоставить в отличии от больницы , которая может щедро обкидать вас камнями подтверждения близости смерти, скрытой за углом , иногда переставленная за стеллаж удовольствий, отвлекающих своей улыбчивостью и открытостью,которая никогда не будет удовлетворена.
Оказывается существует прямая потенциальность того, что может произойти со мной , если я продолжу вмешиваться в контекст непредсказуемого становления ожидаемой беспечности, которая скорее всего не придложит то,над чем можно работать без пота , шаловливо работать,интерпретируя появляющиеся предложения действительности, выражая одиночество,от которого уже тошнит, бег от которого угулбляет его нахождение.Бег - как агрессивная остраненность , которую не спрятать перед другими .Синяки под глазами и мои губы ,риссующие прогибающуюся линию.Вялость движений и т.п.Что же мне делать?
Бросающиеся действия - из кафе- домой - выражение метающихся мыслей, тянущихся за будущем,так как пресность настоящего момента слшком прозрачна - "что после кафе?" , " я пойду домой пообедать" , "вернусь в кафе" , "пойду куда-то" , "что-то напишу" , "что потом", " так я запуталась", "после кафе я иду домой" , "послушаю моцарта", "позвоню маме", "потом могу пойти снова в кафе" ,"надо экономить", " надо писать" - так проходит каждая моя минута.Как снова заставить себя жить? Что поможет мне жить? Неперепргивая через настоящее.Для меня сейчас существует только антикварная новизна.Я переехала в Пардубице - новый город для меня, который я не вижу новым.
Что еще ,кроме траты времени,дает это схватывание бесчисленный сложений себя,что дает это вмешательство.О , пьяная рефлексия, вонзающаяся своими покрасневшими потрепанными глазами.Как еще заполнить эту обвисшую кожу , утратевшего былую массу, тела.Когда не сил бродить, шататься и ждать,когда качели переменчивости настроений завяли из-за действия нейролептиков, когда мгла чиханий жизни затихла из-за продизинфицированного воздуха.Когда биополярное расстройство прекратило со мной дружбу, уехав на метро на 30 станций назад и теперь,когда я зову одну из них, она ползет с одышкой , царапая локти в гремучей пыли дороги, каждое ее мелькание в далеке подобно взлету ракеты, завывание , которое приносят ветром трамваи, оголенное завывание страждущей, ползущей.Что же ты?Трамваи нейролептиков катают пустые сидения , невнятность заполненного простора, избыточность , которая защищает ; От кого? Мания, вернись ко мне! Я жду тебя, постарайся сберечь свои локти.После косвенного изгнания, венись!Забудь , как я поступила с тобой! Прошу тебя!
А как поступить с той противоположностью мании - с депрессией , голосом ночи трезвонящей в манерах потрепанного телефона , звон которого предназначен для страиков,сулящей взрыв ,несдержанность и многообещающее падение с Бурдж - Халифы.Когда семя ее гибели ее самоизгнанием,самопрезрением заполняет всю голову.Рекламные щиты мыслей, борющихся за мою жизнь облизаны ее безмиражной пустыней с грязным песком. Жужжание насекомых ,скрывающихся в других просторах,для меня же никнет в небытии.Как спастись? Как вытянуть свою шею из собственного тела,чтобы моя голова, я, могла надышаться чистатой пестрой неясности,,распрасканной повсюду как нечто разумеющееся.
Кроме того, я теперь снимаю комнату в самом центре Пардубиц, овеянную безмозглыми глазами - камеры наблюдения почти повсюду.Чтобы попасть к себе в комнату , мне нужно разгадать кроссворд в сотый раз.Несколько дверей.Несколько ключей.Каждый день.Заповедник этот,скорее всего давит на меня не слегка, если я выхожу на улицу достаточно часто и с намеком на радость принимаю случаи выйти из дома,чтобы не испытывать ледянной неприязни своего заточения, который при всех формальностях на меня не обращается.Но все эти двери, ключи , камеры - показывают мне язык.Зато мне есть на что обратить свое оголенное , исцарапанное пострадавшее от самого себя,негодавание.Какое препятствие для счастье - задает контур моему несчастью : " Ведь теперь я несчастна из-за устройства дома!" Несчастье имеет конец! Ура! Но оно просачивается и когда я вышла по делам из дома.Я уже не помню о своем заповеднике.Но брыкается несчастье ,смешанными ребенком на пластиковой палитре,красками ужаса, который стесняется!
Присутствующее сейчас во мне чувства ,если вогнать их куда-то , если выразить их, могли бы создать армию каменных ангелов с искревленными ртами,чтобы выразить то темное.Выразить в приделанной , прикрпеленной к ангелу холодность ,каменность за которой скрываются те тысячи взлетов новорожденных птенцов , умноженных на бытие.О , лицо ангела проснись!
И снова я оборачиваюсь, я спрашиваю себя , обрела ли я то, что искала.Этот скользкий отрезок , в который можно выставить свое собственное впечатление о том, за чем я бежала, чего уже достигла .Куда исчезло это пятно,которое приблизительно обозначало мою цель.Вот она, воплотилась ,не совсем так как представлялось ,но одназначно коснулась всех черт моего представления. Исчезла без движения и скорости , заставляюшей крутится рядом стоящие планы - уступила им место.А если все так будут уходить? Если все достигнутые цели , сотворенные мною , в голове живущие, спящие , едящие, если все не прийдут на поощряющую церемонию, которую я так жду, чтобы насладиться сочностью, насыщенностью полного созидания, слившейся субьективности и обьективности?
Я скучаю по событийности ,по определенностям ,которые мне указывали внешние обстоятельства.Когда борьба с самим собой выпущена наружу.Возможность действия без организованности и конкретной направленности является еще большим ограниченем ,нежели бы на вас довили какие-то обстоятельства, твердящие нечто несливающееся, почти перечущее вашему стилю, вашей организованности действий.При том ,что действия превращаются в нечто высшее при условии сглаженности и дружбы между каждым из компонентом вашей стилистики или принципа, согласно которого вы действуете.Когда разрозненный опыт раскатывается в горделивой риторике вседозволенности, вы будете слишком долго метаться в выборе, так что на этой автобусной остановке вы будете выбирать ,когда мимо проезжающие автобусы ,согласно совего расписания не будут вас ждать и проедут мимо, тогда в другой момент вы поймете , что лучше было сесть в тот автобус, и пока вы будете жалеть об упущенности мимо проедет еще одна возможность.В таком случаи вы не направляете свою энергию сквозь, в обход, но распрыскиваете в неведении свои действия, без направленности расстрачиваете свою озадаченность , которая теперь ранит прямо в сердце , своей центростремительностью.О, свобода , которую нельзя пережить, свобода ,которую можно думать ,что пережили,когда внешние трудности исчезли! Свобода есть велкикий дилетант, проявляющейся в прелюдии.Потом ее нет.
Незванным разрушителям нужно отвечать, чтобы они своей грамогласной безолаберностью не инучтожили все живое - отчаянность , нервозность и так далее - должны быть оседланы или взяты на поводок - измерением.Хотя актом, выражающим ваше на них реагирование вы будете вовлечены в их провоккации, как бкдто ведомые,но мы всегда ведомы ими,если они есть ,так что остается или признать это или нет.Их вопль станет тише,если вы добавите нечто,что заставит их потесниться.Например, реагируя на отчаянность я курю больше сигарет или покупаю кока-колу или сок или делаю вещи ,которые раньше были не позволительны.Пока вы не заместите пустое место в сознании, где мечутся эти животные ,они будут плескаться в бассейне собственных слюней, наполняющих ваше сознание.Слюни от ожидания боя.Откуда это наивное зло?
Удивительно,что все промежуточное и непосредственное,то,чего воля ,воображение , мысль еше не предполагали - есть самый сочный плод для проживания, который осознается только после своего завершения, в отношении которое есть сожеление, что в момент его продлевания он не воспринимался со стороны. Какая прелестная фильтрация этих моментов поджидает с пунктирным проникновением сожаления или вины за собственную расслабленность или небдительность.Но в том то и содержится вся летучая и горящая сочность, которая не подавляется cogito.Растущие цветки , не могут прорастаться при их постоянном поливании.
Организованность и соответствие всех желаний ,когда складность эта может выровниться в прямую - есть высшее.
Почему мне всегда приятно сторить близкие отношения , с теми, с кем они не могут быть более чем деловыми?Как недостижимость.
Может быть я все еще ищу Бога? Или думаю о Пани Ренате?
Это не одно и то же?