1
В лиловых степях, покрытых вечерним туманом,
Странник блуждал. Ломалась трава под его стопами,
Солнца горели сотнями за рясой его истлевшей,
Но путь, хоть и долог, ему не казался вечным.
У самого горизонта, как поднимутся звезды, горланили птицы:
Стражи ночные путников провожали песней.
Не видели их глаза злые, не слышали добрые уши,
Птиц певчих крик ветром вплетался в сосен верхушки
И пропадал там, съеденный молью и жуком-древоточцем,
А до людей долетал лишь звонком приглушенным.
Странник звонки собирал в котомку, подвешенную на пояс,
По утрам приседал у пропахших лугом и золотом сенокосов,
Доставал их крючками пальцев, рассматривал и потом
Вплетал в прозрачный незримый доселе узор.
Звон становился глухим, выцветал и щетинился,
Но и творца ослушаться был он никак не в силах,
Все цеплялся остатками разума и песни дивной
За воздуха ткань. А та рвалась, хрупкая, ломкая
И скулила то ли от боли, то ли от жалости,
Превращалась в пепел и ромашку ту белую,
Что в поле растет безвременно.
2
Река в буйных своих порывах и стонах глухих
Неслась по откосам, гребнями взмываясь вверх.
Ее тонкое по-девичьи тело разрезало гор грузный вал,
Оберегавший и огораживающий ее, хранитель сна.
Странник, сбивая стопы об острые камни,
Падает, пятнами алыми окропляя жестокий гранит.
Пена шипит. Выплевывает к стопам ромашки и гиацинты,
Воплем взвивается, слезы роняет на серую ткань
Рясы. А странник ждет. И, только съедает ночь горы,
Хватает вырвавшийся из сорванного речного горла всхлип,
Подобно песне птичьей за пояс запихивает и крик
Победный из глотки безгласной вырваться норовит.
3
Шепот крон,
Стоны волн.
Молчание степи,
И тихое "спи".
В шкатулке с узорчатой крышкой лежит целый мир:
Опуститесь в нее и смотрите внимательно:
Вон — по полю гуляет стадо коров,
Вон — пастух рассекает воздух ивовым прутиком,
Вон — гомон города и заводов мертвенный стук.
Демиург.
Он собрал свой мирок, маленькую утопию,
То ль избавиться от реальности, то ль забавы для.
Здесь он царь, здесь он бог и нечто большее.
Здесь и мы, мой друг. Ты и я.