стерты в кость железные сапоги
Вероники.
ни зги
ни блеска на дне реки.
Вероника бредет,
по сухостою посохом телеграфируя, качаясь:
как там ваши начинания? увенчались?
ответом скрип,
трясины всхлип,
дыхание рыб.
Вероника бредет
между "стрясется" и "произойдет"
повторяя запечатленный путь,
петляя, ударяет костью в грудь:
"Была? Так будь!"
каплями ползут кровавые следы
белые мхи оголодали без воды
пьют.
тлеет трут
кострища тут и там
но Вероника не приучена к кострам.
по углям бродила
доводилось.
но нигде покамест не пригодилось.
Вероника у подножия серых стен.
И резные занозы посоха от узора вен
не отличить.
Вероника разучилась говорить.
разноцветные камни кубарем с горы
ободрали немало ей коры
и рассыпались вдрызг,
ударившись о гору с плеч.
"лучше, надо было, родимые, стеречь", -
думает Вероника,
а сама мертва.
перед монитором. печатает слова.