И было в начале слово, и была темнота.
И был для него повод - всеобъемлющая немота...
И по этому древнему зову начал что-то он бормотать,
День за днём новым, он лишь волен всё отмотать...
Самая первая вспышка! И чёрную гладь
Белой, слепящей слишком, стал он противопоставлять!
Он - ненаписанный Мышкин, он - задумавший Аз и Ять,
Далекий и близкий Всевышний, отец наш и мать.
Нихао мой хаос! - он мог бы сказать на заре всего -
Я есмь Дао и окромя меня больше нет ничего.
И выиграет раунд - проповедующий слово моё,
А восклицания вроде «Вау!» - от князя мира сего.
Откровениями и пророчествами, во имя веры и злу вопреки,
Он смыть пришёл одиночество в водах священной реки.
Эй, вы, земные высочества! Хиромантия смертной руки
Ставит крест на славе и почестях, кем бы вы себя ни нарекли.
Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Атеистические дети!
Его аллергическое «апчхи» может стать последним на свете!
Благодатные сходят огни, год за годом, как символ привета,
А воскресные светлые дни посылает он нам ответом!
Спасение утопающих стало делом и его рук,
Гвозди в ладонях утопающие - часть пронзительных его мук.
И всё же истинно чающих, вкусивших вино цвета губ,
На закате минует отчаяние с криком, как прописывал его Мунк.
Белым голубем на иконе или огненным языком,
Весь до мозга костей исконный он является испокон.
Ты мирской или церковный, падешь ниц или презреешь поклон -
В небо взглянешь в проём оконный, когда последний настанет кон!