Было мне тогда лет десять. Зимние каникулы советского школьника — куча свободного времени — хочешь на лыжах или коньках катайся, хочешь с ледяной горы катись на санках или просто на картонке, хочешь в хоккей играй с дворовой пацанвой, а то и снежные бои затеять можно, только...
Накануне к нам в гости заглянул сосед, дядя Боря, очень увлекательно рассказывал про зимнюю рыбалку — свежий воздух, азартный поклёв, рекордные уловы... тишь да гладь и божья благодать, как говорится. Только отцу моему не до рыбалки, он в шахте грозом (горнорабочим очистного забоя) работал, приходил и валился с ног. Рассказывал, что тяжёлая лава в 50 см, работа бей лежачего, на боку всю смену. Вот и вздумалось мне самому сходить да для семьи свежей рыбки наловить.
На следующее утро оделся я потеплее, напялил поверх валенков отцовы шахтёрские резиновые сапоги, прикрепил к палочке леску с крючком и грузилом, открыл баночку с кукурузой и хлебный мякиш скатал, снарядил санки для улова и лом из угольного сарая прихватил. Шёл по дороге на ставок припеваючи, мечтал, что приду домой с удачным уловом, вот мама-то обрадуется — не малец уже поди, а кормилец. Дорога к ставку вела через посадку, снега намело много, местами по пояс проваливался. Но разве могут какие-то трудности остановить рыбака на полпути к богатому улову.
Ставок, под названием Питьевой, выглядел белым альбомным листом, на котором узорами птичьи следы, пучками волос на лысой голове камыши и, несмотря на рабочий день, то там то здесь одиночные кляксы рыбаков. Я не стал далеко отходить от берега, укрылся от обжигающего морозного ветра за шевелюрой камыша и начал приготовления к процессу — распутал самодельную рыбацкую снасть, расстелил саночное покрывало и выложил на него всю нехитрую рыбью снедь, взял лом в руки и ударил по льду, что было силы. Но лёд поддаваться не хотел, то ли я слабо бил, то ли лёд уже крепко схватился... врёшь, так просто я не отступлю, ведь в мыслях я — герой дня, удачливый рыбак и кормилец.
Я бил по льду ломом так, как будто от этого зависела моя жизнь — с азартом, остервенело, сразу стало жарко. Пришлось скинуть на санки тяжёлую шубу. Работа пошла веселее, лёд затрещал и начал поддаваться под ударами железного и тяжёлого «карандаша». Я, почувствовав близость победы, вошёл в раж и молотил по льду, как по врагу... и случилось то, что и должно было случиться — лом, пробив треснувший лёд, со скоростью торпеды нырнул в тёмную воду ставка.
Несмотря на то, что после тяжёлой, для десятилетнего ребёнка, работы от меня, как от кипятильника, шёл пар, сразу пробил озноб — лом то, тю-тю, выныривать и не собирался. Как же я вернусь домой без него? А что скажет мама? А папа? Надо было спасать утонувший инструмент. Задача не из лёгких, ведь в толще льда пробито лишь не большое отверствие. Правда, ещё паутинки трещин разбежались от эпицентра схватки льда и железа. Решение пришло мгновенно — надо прыгать и тогда лёд «тронется» окончательно. Это сейчас я понимаю чем всё могло закончиться, а тогда...
Я стал подпрыгивать и опускаться жёстко на каблуки шахтёрских сапог, целясь в более широкие трещины. И после дюжины прыжков, лёд треснул окончательно и бесповоротно и... я нырнул в ледяную воду вслед за ломом. Хорошо, что шубу я снял в процессе. Хорошо, что на ставке этом я практически вырос. Хорошо, что сработала соображалка и было не слишком глубоко, а всего лишь по шапку. Я оттолкнулся от дна и выпрыгнул из полыньи, как выпрыгивает из воды пингвин, схватился за край и на пузе выполз на крепкий лёд. С меня текло, как с ниагарского водопада, валенки хлюпали в сапогах, как обиженные дети. Теперь точно мне попадёт «по первое число». Странно, я не боялся, что заболею и умру... здесь другое — мама меня убьёт, если узнает, что со мной произошло. Надо быстро заметать следы. Про лом я уже не вспоминал. Быстро надев шубу и собрав разбросанные вещи, я впрягся в санки и понёсся, как «птица тройка» домой.
«Дорога домой была явно короче...» Через посадку я летел, подгоняемый страхом быть наказанным. Прибежав домой, я быстро скинул мокрую одежду и растопив печь (у нас в квартире барачного типа было печное отопление), я стал сушиться. Над печкой были натянуты верёвки для сушки белья, на верёвках висел мой позор — моё рыбацкое обмундирование и пар от одежды заполнял комнату, как парную в бане. До прихода родителей с работы, высохло всё, кроме валенков, но мокрые валенки можно было хоть как-то объяснить. Но самое интересное случилось именно с валенками, воду из которых я вылил только дома — в этой воде я принёс со ставка маленькую рыбку, попавшуюся в рыболовные валенки в момент моего ныряния.
Про лом никто и не вспомнил, за мокрые валенки меня поругали. Хоть у меня не случилось даже насморка, всё же день зимних каникул был испорчен окончательно. И только кот Васька был очень доволен моей рыбалкой, ведь случайный улов был скормлен именно ему.