За масками гоняюсь по пятам,
Но ни одну не попрошу открыться:
Что если маски сброшены, а там —
Всё те же полумаски-полулица?
Владимир Высоцкий
Также как и люди, слова иногда надевают маски. Таково, например, прилагательное «вспыльчивый». На первый взгляд кажется, что оно имеет отношение к корню «пыль». Глаголы как будто подтверждают это впечатление. «Вспылить», «напылить», «запылить» – разве это не однокоренные слова?
Нескольких секунд размышлений достаточно для того, что бы понять ошибочность этого предположения. Конечно, «вспыльчивый» происходит не от корня «пыль», а от очень похожего на него – «пыл». Подобрав несколько близких по значению однокоренных слов, мы сможем в этом убедиться: «вспыльчивый», «запальчивый», «пылкий».
«Вспыльчивый» буквально – «легко воспламеняемый; мгновенно возгорающийся; взрывной». Таким эпитетом начали характеризовать человека со взрывным характером, которого легко вывести из себя, возбудить в нём эмоции, разгневать (о слове «гнев» см. «Гневная статья»). Иногда таких людей также называют запальчивыми, горячими, гневливыми, взрывными.
Казалось бы, мы сняли маску с прилагательного «вспыльчивый», обнаружив его истинное значение, но всматриваясь в его основу, снова видим нечто удивительное. А почему настолько внешне похожие «пыл» и «пыль» такие разные по значению? Может быть, это не случайное совпадение? Но, в таком случае, что роднит их?
Как нам сообщают лингвисты, коротенькое существительное «пыл» образовалось от старинного глагола «полети». О его древности косвенным образом свидетельствуют множественные формы производных с изменением гласного в корне: «пылать», «полыхать», «всполох», «полымя», «пламя», «палить», «пуля»*. Мы здесь видим весь спектр: нулевой гласный, «ы», «о», «а», «у». Многие из перечисленных слов обрели свою форму еще в дописьменную эпоху. Но сам корень такой древний, что вообще уводит нас к первословам. Звучал он примерно так – *р(h)u. Лингвисты считают его звукоподражанием действию «дуть». Мы и до сих пор очень похоже изображаем это действие: «Пфууу», «фууу», «пхуу».
В словаре Фасмера находим, что в некоторых случаях «пыль» и «пыл» не удается разграничить. Так, «пылать», «пылить», кроме общеизвестных значений, в диалектах означает – «покрываться пеной». У белорусов «пыл» – это и «жар», и «пыль». Чешское руl – «цветочная пыльца», словацкое руl, польское руl – «мелкая пыль». «Значения «пыль; пена; жар; пламя» у этих слов нельзя разграничивать, как об этом свидетельствуют производные», – пишет Фасмер. Поэтому, делает он вывод, следует исходить из индоевропейского прообраза *р(h)u – «дуть», откуда также вышли русские слова «пыхать», «пух».
Мне кажется, что современным значением древнего прообраза могло быть – «легкий; летучий». Пламя и пыль связывает их легкость, способность взлетать, о чём говорят и некоторые устойчивые выражения. Древние люди, по моему мнению, вложили в этот корень трудноуловимость обозначаемого вещества (стихии) и стремительность его распространения. Возможно, междометье «пух» лучше дает почувствовать этот образ. «Пух» – это и звук выстрела, и восклицание от стремительности исчезновения чего-либо. В то же время «пух» – это легчайшие пёрышки, волоски, подшёрсток, семена растений (тополиный пух) и пр. Близость обозначаемых вещей закрепилась в выражении «в пух и прах».
Разнообразие образовавшихся со временем форм позволило закрепить в языке словосочетания, в которых мы не чувствуем тавтологии: «пламя вспыхнуло», «жар пышет», «вспышка света». Однако, все эти слова («вспыхнуло», «пышет», «вспышка») отсылают нас к упомянутому первообразу, связанному с пламенем. «Пыхнуть» – это прежде всего об огне. Напомним, что и само слово «пламя» – славянизм по отношению к полногласному русскому «полымя», в котором корень «пол» – вариация рассматриваемого нами «пыл».
Побочной ветвью этого корня, возможно, являются и слова: «запах», «пахнуть», «пахучий». «Запах», «пламя», «пыль» и «пух» семантически разошлись в такой глубокой древность, что, по большому счёту, сохранили в корне только один общий звук «п». Сегодня их объединение может показаться сомнительным, но попарно они явственно обнаруживают родство. «Пахнуть» и «пыхнуть», «вспышка» и «пламя», «пламя» и «пыл», «пыл» и «пыль», «пыль» и «пух», «распухший» и «пышный», «пышный» и «пыхать», «пыхать» и «пахнуть».
Добавим, что семантическая связь «пламени» с глаголом «дуть» может происходить из того обстоятельства, что огонь приходилось раздувать, как бы кормить его дыханием. «Phuuu», – дули на угли первобытные люди, и огонь воскресал. А остывший пыл превращался в пепел, фактически – в пыль. «Пепел» – искаженное «попелъ» – «то, что отсталость после пыла (пала)».
* «Пуля» – вообще-то заимствование из польского языка. Слово претерпело любопытную трансформацию. В польском kula («пуля») на русской почве под воздействием слова «палить» начальное «к» изменилось на «п». В старинном огнестрельном оружии чтобы произвести выстрел, нужно было палить запал. Отсюда и команда: «пали!» (пли!). В народной речи бытовали глаголы «пулять», «пуляй», соединившие kula и «палить».