О смерти сейчас легко,
О жизни в цветах сложнее.
Мадонна висит в трико,
Квадрат на стене чернеет.
А было ведь всё без слов,
И небо казалось рядом.
Казалось, что мир таков,
Каким он окинут взглядом.
А был ещё тот – иной,
Назначенный нам посмертно.
Мы верили, боже мой,
И вера была заветна.
Мы верили, смерть – лишь миг,
А дальше без края вечность.
Но были, кто мир постиг,
Кострами их путь отмечен.
Сомненьями шли они,
Пытаясь понять устройство
Всего. Разожгли огни,
И вера – теперь юродство.
Но в том-то беда из бед –
Они отменили вечность,
Разъяли на части свет,
Уволили безупречность.
Они нас вместили в мир
Понятный, но беспросветный.
Мы стали, как все, людьми,
Завёрнутыми в телесность.
Мы вдруг одолели дух,
Отныне умнее телом.
Отвергнув молитву вслух,
Разжились своим пределом.
И всё, что у нас теперь,
Реальность искать слоями,
Писать разноцветно смерть
Плакатным пером в рекламе.
Комфортом накрылась жизнь.
И небо – не бог, а космос.
От страха конца дрожим,
И всё, что ваяем, просто.
Ничтожная пустота -
Квадраты, удобства, числа...
За гранью – лишь темнота.
Мадонна в трико повисла.
И нечем себя поднять.
Искусство, и то безлично.
Разрушить весь мир, разъять –
Теперь уже не критично.
Осталось потоки слов
Мне лить, как когда-то Лютер,
Уснуть и не видеть снов,
Взамен улучив компьютер.
А всё, потому что смерть
Сметает без продолженья....
И так уж пытливо зренье,
Что как уцелеть, посметь?
Остаться – играть в уют,
Где котики в цвет сирени.
И края не знать, где ждут,
И время считать к паденью?
А может искать, сдирать,
Листки-лепестки – реальность.
И если она зеркальна,
То как бы изнанкой стать?