Уже ни от чего не устаёшь,
поскольку сам - усталость в каждом звуке
и в каждом слове. Время не профукай,
оно промчится. Скажешь - ну и что ж,
как мог - пожил, теперь пора на суд,
в который ты не веришь оттого, что
свидетельств нет, сюда не ходит почта,
и те, кто жив ещё, не донесут
о том, как ты транжирил время на
писание сонетов неуклюжих.
Теперь ты на суде, садись и слушай -
усталая душа уязвлена
твоим непониманием того,
что данное тебе пропало втуне.
Что помнится? Подсвечник из латуни,
почтовый ящик жести листовой,
ковёр пожухлых листьев у ворот
и лёгкий шаг, и шорох длинной юбки,
и голос обжигающий и хрупкий,
и полный целованья нежный рот.
Цветаевщина - скажет мой судья,
но я устал ещё при жизни, впрочем,
давай-ка мы усталость раскурочим
на мелкие огрехи. В этом я,
конечно, мастер больше, чем в стихах.
Скажи, моя свидетельница - как там
защита спорит с этикой и тактом,
вздыхает обвинитель - ох и ах,
и в книге жизни пункты подсчитав,
и взглядом, как пчела меня ужалив,
припомнит всё - от первой буквы Алеф
и всё простит мне до последней Тав.