***

                * * *

Послушай, послушай, послушай…
Минуты уходят вдаль,
И ветер над морем и сушей
Бьет свой печальный хрусталь…

И дождь натянул свои нити,
Чтоб землю прошить глубоко, –
Трудяга-портной, как строитель,
Стучит равномерно,  легко.

И шелковый свист чьих-то крыльев
Баюкает раны мечты,
И кружево снов в изобилье
Плетут мотыльки темноты…
Послушай, послушай, послушай…

           * * *

Нет, храм уже не обойти.
Он скован с двух сторон навечно
Лесов оградой бесконечной
И неизбежен на пути.

Скрипят врата. И пустота.
И воздух тихий и печальный.
Здесь лишь молитвы голос дальний
И тело, снятое с креста.

Свеча, колеблемая хором,
Немых икон суровый ряд…
И лики темные глядят
На нас с мучительным укором…

            * * *
Когда душа, от быта чудом уцелев,
Взмывает вдруг в прозрачную античность,
Я слышу тишины немую непривычность
И стройных колоннад таинственный напев…

           * * *

Семь чудес света везде
По разному люди толкуют.
Я же их вижу в тебе:
В нежной Улыбке твоей,
В Чуткости и Доброте,
В Упорстве, мужчины достойном,
В Силе и Разуме гордом,
В ясной души чистоте.

                * * *

Когда б ты ни пришел – всегда желанен ты.
То низвергаясь с мысли высоты,
То вырвавшись из пут семьи постылой –
Средь пустоты, зловещей и унылой,
Всегда ты будешь чудом Доброты.


         ДЫМ

Танцую я. Танцуешь ты.
Танцуем мы с тобой.
Хрипит певец из темноты
С заученной мольбой.
Я вижу руку на плече
Сквозь сигаретный дым,
А губы, рома горячей,
Все шепчут: «Убежим!»
И, взрывом танец опалив,
Кричит: «Люби меня!»
Италии шальной мотив
Из солнца и огня.
… Теперь зима. И лишь во сне
Под жуткий ветра вой
Или в промерзлой тишине
Танцую я с тобой…

            * * *

Хочу почувствовать тебя всего,
Как стук тревожный сердца моего.
Хочу узнать я нежность губ твоих,
Едва коснувшихся ресниц моих,
И легкий трепет рук, что в тишине,
Как летний дождь, вдруг пробежит по мне.
Мой разум мне велит – и я молчу,
Но, вопреки ему, узнать хочу,
Как нас кружит звенящий звездопад,
Как сердце в сердце бьется без преград,
Как оба искалеченных крыла
Я в прежнем взмахе ощутить смогла,
Как в тусклой мгле надежда занялась,
Как небылица все-таки сбылась!

 
            МОИМ  ДРУЗЬЯМ

Мои друзья! Желаю вам… несчастья,
Предательства, коварства, страшных снов,
Обмана, хамства, идиота власти
И гнусного супружества оков.

Желаю вам, чтоб вас оклеветали
И за спиной рядили так и сяк.
Чтоб незаслуженно вам в морду дали
И вас же осудили за синяк.

Желаю вам от астмы задыхаться,
Дни долгие в больнице проводить
И в бесконечной просьбе унижаться,
Чтоб кто-нибудь пришел вас навестить.

И чтоб от этой просьбы отмахнулись,
Ссылаясь, мол, дела или хандра,
И к вам известным местом повернулись
Те, кто так дорог был еще вчера…

Чтоб равнодушие, как стужа злая,
Вас костенило каждый день и час,
Короче:  от души я вам желаю
Того, что получила я от вас.


           * * *

Тысячей смертей грозят колеса
Обезумевших в ночи такси…
Кто прощенья ждет, кто смерти просит…
Господи, помилуй и спаси!

Что-то ждет меня в ночном тумане?
Может быть, собьет меня в пути?
Шорох шин томит, пугает, манит…
Господи, помилуй и прости!..

          * * *

Убегу я от тебя – к морю,
Будет ясен этот день, светел.
Солнце жаркое спалит горе,
Ласку рук твоих сожжет в пепел.

Поцелуи пусть волна смоет,
Губ дыханье унесет ветер,
Убегу я от тебя – к морю,
Будет ясен этот день, светел!

                * * *

Раскидала, разметала
Жемчуга своей души.
В двери, в стены я стучала
В каменной ночной тиши.

От огня ища спасенья,
Как кричала, как звала!
Но, в плену у сновидений,
Тяжким сном Земля спала.

И взметнулось в небо пламя,
Вмиг дотла меня спалив,
И рассыпалось над вами
Искрами стихов моих.


 
            * * *

Я не помню имен,
Я не слышу шагов,
Целый мир напоен
Ароматом стихов,

Воздух в небо влюблен,
Он бездонно глубок
И звенит хрусталем
Мандельштамовских строк.


          * * *

Что так тихо? И в тревоге
Сердце бешено стучит…
Это снова на пороге,
Как чернец, седой и строгий,
Ожидание молчит.


              МАЭСТРО

На старых подмостках каждый день
И в дождь, и в полдневное пекло,
Не замечая смены властей,
Играет для вас маэстро.

Потерт его фрак, карман его пуст,
Накидка с годами поблекла,
Но скрипка в руках, и поднят смычок –
Играет для вас маэстро.

И кто-то всплакнет, кто-то мимо пройдет,
А он, обдуваемый ветром,
Один на вершине подмостков царит –
Играет седой маэстро.

Время придет, и в назначенный час
В сопровожденье оркестра
Уйдет навсегда и покинет вас
Великий седой маэстро.

Но на закате услышите вы,
Как музыка вновь воскресла –
Это, как прежде, играет для вас
Другой великий маэстро.


           * * *

Бесконечная музыка слов
Наполняет и день мой, и душу.
Каждый миг будто соткан из кружев
Неумолчной мелодии слов.

В этой музыке – голос веков,
Солнца луч в океане сомнений.
В ней мне слышится связь поколений,
Для меня в ней - основа основ.

И в сплетенье из яви и снов
Буду вечно искать исцеленья,
Смысла, радости и наслажденья -
В несмолкающей музыке слов!
 
           * * *

Наступила весна. Апрель.
А у нас за окном – февраль.
Воет ветер, кружит метель…
А в Париже цветет миндаль!

Безнадежна мерзлая стынь,
Снежный полог – седая вуаль…
А у них там вовсю, прикинь,
В это время цветет миндаль!

Мне б туда, где тепло, где юг,
Где цветами сияет даль,
Ведь у нас никогда, мой друг,
Никогда не цветет миндаль.

Денег нет на билет. И пусть.
Прочь заботы, тоску, печаль,
Я раскрою крылья – и в путь,
В те края, где цветет миндаль!

              * * *

Слова – словно жемчуг. Рассыплются дробно
В заливистом смехе – и вновь соберутся,
И ровно сплетутся, и, скромно блистая,
Улягутся сказочным, дивным узором.

Слова – как янтарь. На губах заиграют
Сияющей, радостной, солнечной каплей -
И хлынут потоком янтарного света,
Мгновенно живое в живом созидая.

Слова – как песок, что бежит между пальцев,
Течет безвозвратно и неуловимо
И скупо нам дарит одни лишь мгновенья –
То Вечности непостижимой песчинки.
 
         
        * * *               

Все те же мысли, те же темы
Из года в год, из века в век:
Любовь, утраты и измены…
Ты неизменен, человек!

Однако вновь огонь горит,
И ты в плену надежды зыбкой…
И каждый снова повторит
В веках известную ошибку.


       * * *               

Мне часто задают вопрос:
«Откуда рифмы возникают?»
И мой ответ предельно прост –
Они же в воздухе витают!

Я слышу их и тут, и там,
И мой рабочий стол повсюду -
Всхожу ли я на Нотр-Дам,
Иль мою вечером посуду.

То получая процедуру,
А то гуляя по лесам,
То привязавшись крепко к стулу,
Я подключаюсь к небесам!


         * * *               

Я привезла минуту света
Из тех краев, где нет зимы,
Где в декабре тепло, как летом,
И рдеют огоньки хурмы.

Я привезла вам каплю солнца,
И с этих пор на птичий шаг
Стал прибавляться свет в оконце,
Одолевая зимний мрак.

И с каждым днем, и час за часом
В поток сливаются лучи,
Чтобы господствовать всевластно
В июньской северной ночи!


           * * *

Летает чайка за моим окном.
Там моря нет, там двор обыкновенный.
Что ей там надо? Вместо бури пенной
Лишь двор обычный за моим окном.

Но горд и смел стремительный полет,
В разлете крыл свободы ликованье,
И под крылом ее уже не зданья -
Волна морская песнь свою поет.

И, раздвигая строгий окоём,
Соленый ветер радостно играет,
И брызги рифм шутя в меня бросает…
Спасибо чайке за моим окном!


          * * *

Идти только с тем, кто шагает,
Лететь только с тем, кто летит,
Кто в небе, крылами сияя,
В свободном полете пари;т.

Пути не осилить с ползущим
И тянущим в заводь, на дно,
Хоть с голосом сладким, зовущим
Не всем совладать суждено.

Напрасно ты время потратишь
И выбьешься только из сил.
И впрямь – «Гусь свинье не товарищ» -
Недаром народ сочинил.

              * * *

На белом снегу неземные следы
Петляют, кружат, уводя от беды.
И ровен их шаг, и долог их путь
В страну, где ты можешь душой отдохнуть,

Где легкость дыханья, где праздничный свет,
Где моря сиянье и быстрый корвет,
Где парус тугой небывалой мечты
Белее, чем снег,
                на котором следы…

               
              * * *

Всё, как у Блока: близкий – ранит,
Жена разлюбит и уйдет,
Родня вас судит и тиранит
И, осудив, подачки ждет.

Друг недругом в минуту станет,
Сосед предаст и донесет…
И только Книга не обманет,
И только Слово нас спасет.

              * * *   

Красное с черным – как это красиво!
Черный панбархат и красный рубин.
Капли рубина алеют игриво -
Всполохи гроздьев осенних рябин.

Красное с черным – о, как это страшно!
Алая кровь на сожженной земле,
Пламя пожара в обугленной башне,
Что догорает в дымящейся мгле.

Тесно сплетаясь, играют проворно
Черное с красным, красное с черным…

              * * *
Когда ваш новоиспеченный друг
Стремится вас заговорить мгновенно
И, ничего не слушая вокруг,
Как на току глухарь, поет самозабвенно

И, крепко вас за лацкан ухватив,
Так тарахтит, что вам не вставить слова,
И час, и два, а, может быть, и три
Болтает так, что вы бежать готовы,

И не приходит в голову ему,
Что не тревожат вас его проблемы,
Что вам, ей-богу, впору самому
Излить бы душу на больную тему –

Подумайте и дайте-ка ответ:
Не свой ли вы увидели портрет?


             * * *

«Любовь как музыка» - так часто говорят.
Но музыкант, он не работает – играет.
Так, значит, музыка – игра. Но только чья?
И с кем, и с чем она? И кто в ней проиграет?

«Сыграй нам, Моцарт!». И взлетит его смычок,
И в душу ядовитую стрелу направит,
И одурманит, и убьет, и вознесет,
А тело жалкое существовать оставит.

Так вот в чем двух стихий ужасное родство!
Любовь и музыка – игра с душой, забава,
Где царствуют, смеясь, обман и колдовство
И празднуют триумф, повеселясь на славу.

Любовь и музыка – опасная игра.
И бросьте свой азарт, наивнейшие люди!
Вы – жертвы, и вам всем давно понять пора:
Победа все равно всегда за ними будет.


               

         МОЛИТВА

Люби, терпи, прощай, проси,   
Жди, верь, молись и кайся,
Надейся из последних сил,
Но только не сдавайся.

И лишь когда последний крик
С иссохших губ сорвется,
Сквозь толщу мглы и немоты
Луч Истины прорвется.

С небес на землю прилетит
Божественным ответом
И озарит, и напоит
Животворящим светом.

               
               
            * * *

Когда затихнет в сердце боль,
Угаснут страсти и волненья,
И стресс, дней наших злой король,
Прервет на миг свое правленье -

Тогда придут стихи…

            * * *
В ночи чуть слышно шептала;*
На ушко мне шептала:
«Я ароматна и смугла,
Я в Басре созревала.

Отведай сладкие плоды –
Природы совершенство.
В них – море солнца, красоты,
В них – райское блаженство…»

«Не верю фруктам я, не лги,
Они кислы и вязки!»
«О нет, они сочны, мягки,
Полны тепла и ласки».

Тут что-то нежное, как шелк,
Тихонько губ коснулось…
Но дивный шепот вдруг умолк,
И я – увы! – проснулась.

* шептала; – сушеные абрикосы или персики с косточками



            * * *   

Если в призрачно-синем Париже
Побывать посчастливится мне
И увидеть Монмартр поближе,
Чем в тревожном моем полусне,

Если вдруг, словно в сказке чудесной,
Я стены Нотр-Дама коснусь
И на башни его в поднебесье
По ступеням крутым поднимусь –

Я услышу, увижу, узнаю
Звуки, краски и тайны твои,
И тебе, о Париж, я признаюсь
В своей давней и верной любви.


           * * *

Подмосковье, Подмосковье,
Светлый, ясный, теплый край.
Вспоминаю я с любовью
Твой гостеприимный рай.

Воздух – как настой чудесный
Ароматных, дивных трав,
А высоко в поднебесье –
Россыпь золоченых глав:

То соборов величавых,
То церквушек приходских –
Символов побед и славы
Храбрых жителей твоих.

И обильные застолья,
И крестьянский хлеб простой
Дарит гостю Подмосковье,
Дарит с русской теплотой.

И запомнится навеки
Твой пленительный покой,
Ширь полей, холмы и реки,
В небе – купол золотой.
               
               

    СТАНИЦА  ХОЛМСКАЯ

Под небом казачьей станицы
Сижу и таращу глаза,
Здесь воздух от зноя дымится
И не освежает гроза.

В полуденный зной я лениво
По пыльной дороге бреду
И тщетно пытаюсь под сливой
Укрыться от солнца в саду.

Здесь даже в тени словно в печке,
И ветер и жарок, и сух,
И нету спасительной речки,
Журчаньем ласкающей слух.

Но мне, северянке далекой,
Полезен кубанский загар,
И мерзлые кости глубоко
Пронзает целительный жар.

Напрасны врачей опасенья,
Что вреден мне солнечный юг,
Что вмиг здесь подскочит давленье
И тут же мне будет каюк.

А мне вот не плохо ни капли,
Давление вверх не ползет,
И даже пот с носа не каплет,
Ну просто мне жарко – и всё!

               
               
      СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ

Не ветер по-осеннему
Гуляет в вышине –
То страсти по Есенину
Взыграли вдруг в стране.

В дни юбилея вспомнили,
Как он запоем пил,
И так кутил по-черному,
Что в петлю угодил.

А позже слухи поползли,
Что  был убит поэт,
И доказательства нашли
Через десятки лет…

Но точного ответа нет,
И ясно лишь одно –
Поэту было в тридцать лет
Погибнуть суждено.

И к гибели его вели
Те бездари и мразь,
Что сети зависти плели,
У ног его клубясь.

Сережа, боль, душа моя,
Пишу тебе любя,
И даже столько лет спустя
Мне страшно за тебя.

Ты знал, как гений может знать,
Ужасный свой конец,
И нес, бунтуя и страшась,
Терновый свой венец.

За пересуды, за молву,
За мрак в конце пути,
За горечь одиноких мук –
За все ты нас прости.

Никто нас не благословил,
Чтоб гения судить.
Есенин кровью заплатил,
Чтоб неподсудным быть.


  Памяти Беллы Улановской

Уходим. Рано. Или слишком рано,
Не дописав и не договорив.
Жизнь промелькнет стремительным обманом,
И не  допеть нам прерванный мотив.

О, сколько нас, талантливых, безвестных,
Но слышавших звенящий голос звезд,
А потому и мудрых, и бессмертных,
Сумевших перекинуть в вечность мост.

Кто предан Слову – тот свою звезду зажег.
И места хватит всем: ведь небосклон высок!


          ИЗРАИЛЬ (дорога к Мертвому морю)


                «В полдневный жар в долине Дагестана
                С свинцом в груди лежал  недвижим я…»
               
                М.Ю.Лермонтов


В полдневный жар в пустыне Иудеи
Вдруг голова вскружилася моя,
И от жары немея и слабея,
На дурноту пожаловалась я.

Тут верный друг свое ружьишко вскинул
И молвил: «Видно, так тому и быть.
Чтоб Вы не мучились, неважно – в грудь иль в спину,
Я должен Вас, бедняжка, пристрелить».

И вижу я в пустыне Иудеи
Свой хладный труп… Ну что за ерунда!
Ведь я же знаю - от руки еврея
Я не могу погибнуть никогда!

И вмиг в песках повеяло прохладой,
И прояснилась голова моя…
Как здорово, когда с тобою рядом
Ружьем бряцают верные друзья!


            * * *
               
Мне нужно столько тебе сказать,
Столько обид выкрикнуть,
Нового, дивного показать,
Нежности груз выплеснуть.

Часто тебе я звоню во сне,
Но лишь гудки в ответ,
Или чужой кто-то рявкнет мне:
«А его дома нет!».

Или внезапно исчез сигнал,
Или заело диск,
Или ответил ты – и пропал,
И лишь морзянки писк…

Но наконец тихий голос твой
Слышу издалека:
«Ларкин, привет! Я занят. Постой,
Перезвони. Пока!»

Я просыпаюсь. Все ясно. Привет…
Нет телефонов на тот свет.
                Нет.


          * * *

Никто не знает, где и как
И что с тобой случится.
Дорогу перейдешь не так
Иль выпадет влюбиться,

Со службы вылетишь в момент
Иль деньги вдруг повалят,
Иль возведут на постамент,
Потом с него же свалят.

Так принимай же все, как есть,
Иди своей дорогой,
Равно встречай и брань, и лесть,
Живешь - и слава Богу.
               
 
                О З Е Р О

Сонная рябь монотонно скользит по поверхности,
Озеро будто покрыто волшебным подвижным штрихом.
Иль это тайнопись прошлого, давнего, вечности
Тихо беседу ведет непонятным своим языком…

Легкие волны как строки бегут стихотворные
И навсегда исчезают в прибрежном намокшем песке.
Шлет нам Природа послания нерукотворные
Сотни и тысячи лет, на неясном своем языке…

               

            ЕЩЕ   ОЗЕРО

Какая нынче тишина!
Какой покой, какая благость!
И воздух, напоенный влагой,
И эта стройная сосна –

Все неподвижно в ранний час,
Гладь озера блестит, нетронута,
И замок вора перевернутый
Взирает из воды на нас.

               
        ФИНСКИЙ   ЗАЛИВ


Уйти отсюда, из такого рая?
Какая ж это, право, ерунда!
Уйти отсюда, где, искрясь, играя,
Ласкается у ног твоих вода,

Где сосны стройные недвижны, словно свечи,
И купол неба светел, чист и тих,
Где вечером не наступает вечер,
И в воздухе пари;т, как птица, стих,

Где высшей пробы золото заката
Сулит незамедлительный рассвет,
Где финский рыболов удил когда-то,
(А нынче, говорят, и рыбы нет),

Где чайки и вороны горделиво
Гуляют по упругому песку,
И строчки их следов вблизи залива
Понятны лишь морскому ветерку…

И, вырвавшись из города и быта,
Ты радуешься таинству родства
С таким желанным и таким открытым,
Живым еще кусочком естества.


              * * *

Когда встречаются старинные друзья,
То открывается сундук воспоминаний,
И тени прошлого, возникнув перед нами,
Как шелк меж пальцев, трепетно скользят.

И вот уже лучистый свет струится
Из утомленных и печальных глаз,
И говорим мы уж который час,
И все никак нам не наговориться.

И кажется, что вечно будет длиться
Счастливый миг, что согревает нас.

               

               






                Французскому скрипачу Паскье Режису,
                который играл на скрипке Гварнери в Большом      
                Зале СПб Филармонии в июне 2008 г.

СКРИПКА  ГВАРНЕРИ

Распахните все окна!
Отворите все двери!
Ведь в руках музыканта
Чудо-скрипка Гварнери.

Устремлен в бесконечность,
Звук пленяет пространство,
Обрекая на вечность
Инструмент итальянца.

Легкой пеной вскипает
Тонких кружев плетенье,
Белый зал не вмещает
Дивных звуков томленье.

Звуки рвутся на волю,
Звукам тесно в партере,
Распахните все окна!
Ты бессмертен, Гварнери.

               

            * * *

Если поэтом прослыть ты решил –
С звездной тропы не сворачивай,
Хочешь не хочешь – садись и пиши,
Душу свою выворачивай.

Будет толпа тебя превозносить,
Будет хулить незаслуженно,
Ты же, как раб, свою ношу неси
Ей на потребу натруженно.

Чуть замолчишь: «Исписался ты, брат!»-
Сразу  зашепчут с ехидцею.
Вскрикнешь с испугу, да невпопад,
Ты растревоженной птицею…

Если ж по воле небес ты творишь,
Знай – ты свободен. Сияющий
Стих твой, возвышен, и светел, и чист,
Льется потоком сверкающим.

Не на повинность понуро бредешь –
С небом высоким беседу ведешь.

               
           * * *

Господь мне вкладывает в уши
То, что не смею и просить.
Мое же дело – только слушать
И на бумагу заносить.
               
               
           * * *

Уходят дни, уходят годы,
Бледнеет, исчезает след
Былых событий, и невзгоды
Теряются в потоке лет.

Уходят те, с кем ты был дружен,
И, может, к лучшему, что нет
Толпы свидетелей ненужных
Твоих грехов, ошибок, бед.

Да, годы вас переменили,
Мои старинные друзья,
И дружбы мы не сохранили
В сумбурной гуще бытия.

И каждый день лишь умножает
Ту пропасть, что легла меж нас,
И струн души не задевает
Воспоминание о вас.

               

               
             * * *

Я с раннего детства с улыбкой встречала
Прекрасное утро счастливого дня.
Я всех вас любила, я все вам прощала.
Скажите, зачем вы стреляли в меня?

Я шла вам навстречу с открытым забралом,
Не зная измены и верность храня,
Без тени сомненья я вам доверяла.
За что же, за что вы стреляли в меня?!

Меня не убить вам. Из крови и пепла,
Как феникс, восстану, судьбы не кляня.
От пуль незаслуженных я лишь окрепла,
Но я вас прошу: не стреляйте в меня.
               
               

          * * *

Когда грохочет в небе гром
Над перепуганной землею,
Тогда трепещет все живое
И никнет в ужасе немом.

То в колеснице, как Зевес,
Охвачен пламенем священным,
Летит по небу дерзновенно
Илья Пророк – гроза небес.


                * * *

Живу как все: ложусь, встаю,
Бегу куда-то, возвращаюсь,
И от чего-то устаю,
И постепенно – уменьшаюсь

От суеты, забот, тревог,
В плену безденежья, ненастья,
Средь дураков, плохих дорог,
И от предательства безвластья.

И, кажется, все будет так,
И, как у Блока, нет исхода,
И сквозь густые облака
Нельзя пробиться к небосводу.

Но, презирая бытие,
С небес внезапно луч прорвется,
И стих – лишь избранных копье –
Ему навстречу вознесется.

На острие – моя душа,
Пронизана нездешним светом,
И высь пьяняще хороша –
Ведь только там приют поэта!


               
       ВЫСОКИЕ  ТАТРЫ

Голубые озера Высоких Татр –
Как глаза мои, полные слез.
Миг – и скатилась слезинка
Из переполненной чаши,
Следом  еще и еще,

Вот уж бежит ручеек
(Здесь он «источник» зовется),
По склону меж елей столетних.
Ниже сольется с другим,
Таким же живым и горячим,

И вот уже жаркий поток
Падает с гор и стремится –

В сердце твое, о мой друг,
Брат мой, мой сын нерожденный,
Муж мой, любимый мой внук,

К сердцу бежит твоему,
С болью моля о пощаде,
О любви, о заботе, о помощи…

Вот что привиделось мне
В Татрах Высоких зимой,
В новогоднюю ночь.



              РОДОС

Рвущийся воздух, тонкий, звенящий,
Радостной птицей бьется в окно.
Кровь закипает под солнцем палящим,
Вмиг превращаясь в густое вино.

Бог лучезарный – Гелиос славный –
Шлет нам с Олимпа поток золотой.
Волны эгейские мерно и плавно
Вновь повторяют мотив свой простой.

И, очарованы близостью странной
Древних и вечных гомеровских строк,
Жаркие губы твердят неустанно:
«Родос – ты радость! Гелиос – бог!»

               

               
                МЕКСИКА

Ночи окутаны плотной и душной вуалью,
В воздухе – запах далеких, неведомых стран,
Влажный и пряный, приправленный легкой печалью,
С привкусом острым волны, что несет океан.

Мексика! Так и запомнишься ты, как виденье,
Полное шороха пальм, аромата ветров,
Свиста диковинных птиц в неземном оперенье,
Полное тайн и преданий ушедших миров…

               


                * * *


                «Не спи, не спи, художник…»
                Б.Пастернак

                «Душа обязана трудиться…»
                Н.Заболоцкий

Не пишется. Не слышится.
Не помнится. А жаль…
Ты помнишь, рифмы легкие
Звенели, как хрусталь,

И так бывало радостно
Сплетать слова в строку,
И стих, как зайчик солнечный,
Рождался на бегу…

Теперь не то. Не можется.
Не хочется. Шалишь!
Трудись, душа-бездельница!
Ну, что же ты молчишь?

Возьму я плетку тонкую,
И ну давай хлестать.
Не спи, не спи, душа моя,
Трудись, не смей молчать!

… Исхлестана, истерзана,
Не стонет, не кричит…
Молчит. Молчит моя душа.
То сам Господь молчит.

               
               
         * * *
Если по раннему свету,
По каменистой тропинке,
Круто сбегающей к морю,
Тихо на берег сойти,

И на слегка еще влажном,
Но и чуть-чуть уже теплом,
Солью пропитанном камне,
Руки раскинув, лежать,

Или сидеть неподвижно,
Разом отбросив все мысли,
Стать голубеющей дымкой,
Ветром ласкающим стать,

Или на миг обернуться
Легкой, стремительной чайкой,
И на сияющих крыльях
Вмиг унестись в небеса

И раствориться в пространстве,
Став невесомой пылинкой…
Если ты все это можешь –
Значит, в любое мгновенье

Станут тебе открываться
Прежде сокрытые тайны,
Станут великие силы
Чудом к тебе прибывать.

Если ж ты мрачен, как камень,
Будешь сидеть, погруженный
В мысли свои-каждодневки,
Их, как пластинку, крутить,

Если не можешь ты слиться
С морем, и с небом, и с чайкой –
Тайны тебе не откроют,
Сколько ты тут ни сиди.


      ДОМИНИКАНА

Тугие волны все синей,
И ветер шаловлив и весел,
И пальмы пальцами ветвей
Свой блюз играют в поднебесье.

А воздух – терпкий, как вино,
И в этой благодати пряной
Хмельная румба озорно
Летит над знойной Пунта-Каной!


               
             * * *

Кто меня поселил на другом берегу?
Нет мне ни переправы, ни броду,
И в кольчуге стальной переплыть не могу
Эту быструю, стылую воду.

Наделили меня и красой, и умом,
Дали в руки волшебную скрипку,
Но не слышат меня в этом царстве немом
И никто не одарит улыбкой.

Кто меня заточил в этой башне резной,
Королевну с душою поэта?
Только холод вокруг и покой неземной,
Только с ветром поем мы дуэтом…


               * * *

Я лечу, как бабочка, к огню,
Ни подумать, ни  остановиться…
Я покой унылый  не ценю.
Лучше уж сгореть, чем раствориться!