Он был не гостем, просто кем-нибудь
в тот день себя назвать не пожелавшим,
проделавшим не зря свой долгий путь,
чтоб насладиться этим ералашем
в её квартире. Он ей был знаком
по старому курортному роману -
когда-то, загорелый и румяный,
с шуршащим целлофановым кульком,
он встретился, и в тот же миг сразил
её своим невозмутимым видом,
попыткой всё прибрать по мере сил,
движением хозяйским, даровитым.
Породистым - как будто племенной
бычок в хлеву присматривался к тёлкам.
Он сделал всё размеренно и с толком,
подсвеченный желтушною луной.
Ни адреса, ни имени, но ей
нередко снились эти экзерсисы,
а с возрастом всё чаще и сильней.
Пока в один случайный вечер сизый
не встретила его - и мир погас,
и снова вспыхнул, красками играя.
А тусклый суррогат былого рая
подмигивал билетиком у касс,
где всё сейчас и здесь - смотри кино,
последний кадр последнего сеанса.
Наверное, всё так заведено -
когда прижмёт, опять шепни - останься,
не гость, не посетитель, так, никто,
почти что бык, похитивший Европу.
Она его ждала, глядела в оба -
когда мелькнёт знакомое пальто.
Ловила миг, а в доме всё вверх дном,
ведь некогда прибраться, в том и дело,
что время шло за мыслями о нём,
а всё другое ей осточертело.
Входил, как запах моря, лёгкий бриз
и шорох целлофана или что там.
Она ждала по чётным и нечетным -
такой каприз, попробуй, разберись.
Казалось, наведи порядок, взвесь -
зачем оно. Пойди пройдись, развейся...
Скучающим Европам нужен Зевс,
но что же делать, если нету Зевса.