Здесь на каждом фонаре повешен день,
В каждой подворотне расстрелян рассвет,
И здесь долго живёт одна только тень,
У которой совесть – тяжелейший бред.
Души сжаты коробками серых камней.
Мысли сжаты рамками различных свобод.
Я вышел на улицу и вижу: по ней
Ползёт одичавший от жизни народ.
Он ползёт назад, словно пятится рак,
Перед ним шагает ловкач-крысолов.
Я кричал вслед народу: «Очнись, дурак!
Посмотри, ты всего лишь новый улов!»
Но люди слышали лишь крысолова.
Он играл не на дудке – на душах людей.
На каждый вопрос у него готово,
Только каждый ответ продажней ****ей.
Он ведёт их всех туда, где ночь длинна,
Где попса насилует наши берёзы
И где лучшее лицо – это спина,
Где дожди не вода, а горькие слёзы.
А город желтоглазый болью кричал,
Дырявя бескрайнее небо зубами.
И выли пароходы, ища причал,
Зацелованный распухшими губами.
Улицы-рёбра, проспект-позвоночник.
Этой ночью скелет вылез из склепа.
Его видел лишь один полуночник-
Куст, раскинувший руки нелепо.
А в небе бесился диск полной луны,
Но рассвет прокукарекал вдруг в первый раз.
Мне чудились эти кошмарные сны,
Что навеял мне свет от окон-глаз.
Очнулся…
И вижу: я вместе со всеми
Ползу, в изломы асфальта вгрызаюсь.
Я как-то очутился в этой системе,
Хоть перпендикуляром ей являюсь.
2004