Когда выходит новая книга хороших стихов, это всегда радость и праздник. «Деревенский приют» – лучшая книга александровского поэта Валерия Алёшина, по сути, избранное. Она грамотно выстроена, в ней есть цельность. Но самое главное – интонация этой книги, очень взвешенная, мудрая, светлая. В стихах нигде не говорится о том, что Валерий Яковлевич – журналист, хотя журналистике отдано более тридцати лет жизни. Мне кажется, профессия усилила природную наблюдательность, умение слушать, схватить самую суть и передать её точно, ёмко, сжато.
Волею судеб мы работали в одной газете – «Александровский Голос труда» – и с июля 2001 по ноябрь 2004 года сидели в одном кабинете. Не раз я видела, как Валерий Яковлевич, возвращаясь с задания, брал лист бумаги, начинал писать заметку, откладывал, брал другой лист и писал стихи. Если они удавались, сразу читал вслух, чтобы разделить со мной эту радость. Многие стихи в книге для меня неотделимы от его голоса.
Бытует мнение, что журналистика вредит поэзии, приносит в стихи излишнюю публицистичность. Да, обычно так и бывает, но Валерий Яковлевич, по-моему, взял от журналистики лучшее: опору на факт и событийность. «Церковь», «Старик и старуха», «Журавли», «Грибники», «Валят дерево» и многие другие лирические миниатюры – не что иное, как зарисовки. И если у чистых лириков стихи – это восемьдесят тысяч лье вокруг себя, то у Алёшина – прежде всего о других. В его стихах, как в зеркале, отразились лес, луг, одуванчики, речка Вздёрниножка, соседи, попутчики, родные…
Отдельно надо сказать о чистоте этого зеркала. Первая же строчка первого стихотворения в книге – «Самый чистый первый лёд» – об этом. Чистота помыслов, убеждений, чистота языка, наконец. Стихи Валерия Алёшина классичны, пленяют ясностью мысли и слога. Оказывается, можно и так – без эпатажа и новаций, без надрыва и спецэффектов.
Здесь сны большие, как деревья.
И понимаешь иногда,
Что Богом создана деревня,
А человеком – города.
На окаянность нет управы,
Опять неправедные дни.
Создать – создал, но, Боже правый,
Спаси её и сохрани.
Цикл «Деревенский приют», давший название книги – программный, в нём сказаны главные слова о достоинстве и вере, о жизни и смерти. К теме деревни Валерий Алёшин возвращается неоднократно, болеет ее бедами, светится ее радостями.
Пока крестьянствует деревня,
Не всё так плохо на Руси.
А как живописны, поэтичны деревенские пейзажи! Тон речи чуть элегический. Но как меняется голос, когда порядок сменяется хаосом! Он предостерегает, он спешит сказать:
Не поют в деревне девки,
Не распахана земля,
И берёзы-самосевки
Налетают на поля.
Сколько такой заросшей земли мы видели, а вот не сказали, как Алёшин. Видать, не наболело…
Где раньше стояла деревня –
Сплошной изумрудный ожог.
Что отвоёвано человеком, окультурено – всё хрупко и до поры до времени. Как только перестанем противостоять матушке-природе, она возьмёт своё с процентами. И поэт – а кто ж ещё! – чувствует себя виноватым за чьи-то разорённые жизни:
Ссохлась яблоня ранет,
Одичал терновник.
А виновных нет как нет…
Может, я виновник?
Вот вернуться бы сюда,
Жить бы в этой хате,
Не сгорать бы со стыда
Окнам на закате.
И он же полон тревоги и искренне желает деревне другой судьбы. Да, мы знаем, что урбанизация неумолима, что, по прогнозам ООН, к 2025 году около 60% населения планеты будет жить в городах (к началу ХХ века в городах жило всего 7 % населения). И всё же – как равнодушно смотреть на слом векового уклада, традиций?
Мать моя, исхлёстанная Русь,
С сердцем сострадательным и древним!
Выхожу под ветер и молюсь
Я за все российские деревни.
В стихах Алёшина воспета не только деревня. Его талант шире, глубже и разнообразнее. Об одних предтечах и любимцах в поэзии он сам говорит: Пушкин – Фет – Рубцов. О других мы можем только догадываться. Полагаю, Валерию Яковлевичу близки акмеисты с их вниманием к деталям и чувством меры. У него крепкие эпитеты (осмысленные воды, жёсткий воздух, лупастые фары, изумрудный ожог), великолепное чувство ритма («Поезд с Севера» – какая динамика!); сочный поэтический язык (заоктябрит, тяжёлый на помине). Тонкая душевная организация помогает автору «…найти выраженье лица /Среди самых грязных подтёков», одухотворить самое неказистое бытиё. Стих не кричит, не звучит нарочито. Сдержанность и мужественность. А где мужественность, там и любование красотой.
Чуть надменные глаза,
Выразительная чёлка.
Золотиста, как оса,
Озабочена, как пчёлка.
Потянулась у окна,
Повернулась у порога –
Подчеркнула, как сильна
Притягательность порока.
Отдельно хочется сказать о поэтических циклах, их три: вышеупомянутый «Деревенский приют», «Мой Пушкин», «Осень». Когда человек пишет не просто лирическое стихотворение, а цикл стихов, за этим угадываются исповедальность и глубина погружения в тему. Деревня – малая родина, осень – самое поэтичное время года, точка отсчёта (родился осенью), а Пушкин – Пушкин наше всё, недостижимый идеал.
«Мне кажется, /Душа моя не злая», – говорит поэт в одном из стихотворений, и с ним мгновенно соглашаешься. Да, многолика душа, неоднородна, щепотка того, горсточка другого, но красоты, доброты и сострадания – с избытком. И этой добротой, внутренней силой, верой в лучшее поэт готов делиться с каждым, кто откроет книгу.
А в маленьком оконце,
Как радужную тень,
Откладывает солнце
Тепло на чёрный день.
Не так ли и мы откладываем в душе маленькие радуги бытия, чтобы потом спасаться в минуты отчаяния, тоски и безверья?! Впрочем, иногда можно просто взглянуть на ситуацию с юмором.
По траве летит весною
Жеребёнок — хвост трубой.
Это, милый, возрастное,
Всё пройдёт само собой.
Вислозадая кобыла
Помнит волю, помнит луг.
Помнит всё, как это было,
И послушно тащит плуг.
В этом маленьком шедевре – такая гамма мыслей и чувств, что лучше и не скажешь. Есть таинственные «Конские косы», а есть правда жизни, данность. Вопрос в том, как мы её принимаем – с ожесточением или с благодарностью. Вся книга Валерия Алёшина наполнена любовью к жизни, потому её хочется читать и перечитывать.
P.S. Этот текст был написан как предисловие к книге, но опубликован не был. Предисловие я писала впервые, поэтому с благодарностью приму все замечания и предложения.