Когда, написав последний портрет,
Я оглянулся на мирное поле,
Что же увидел? Видел бы свет!
Вмиг испарились тут же коровы.
Это бесчинство! Полный скандал!
Художник модели лишился отныне,
Мир превратился в тёмный провал,
А коровы теперь лежали в могиле.
Трясутся колени от страха за дело,
Как не тряслись они и вовек,
Хлипкое тело прильнуло к травине,
Как будто она родной человек.
Это неправда! Я вовсе не верю!
Не может быть так, не может быть, нет!
Слышу вдали я хлопанье дверью,
Скрежет колёс и взрывы планет.
Слышу я всё, что вокруг происходит,
Даже как лазит жук по стене,
Но не могу я услышать коровы
И не могу показать ей портрет.
***
Хожу по полю я пустому,
Вдаль смотрю, и вглубь, и вниз,
Сколько лет прошло не помню,
Ведь мой счёт давно завис.
Краски все давно засохли,
Время не щадит лицо,
Чую запах той эпохи,
Позабытое словцо.
Что случилось? Я не знаю.
Был бы очень рад узнать.
Почему пропала стая?
Почему ушло всё вспять?
А пока мне невдомёк,
Так сказать, не по зубам,
Я возьму с собой листок,
Чтобы написать роман.
Час пишу, не ходят мысли,
Два прошло, а лист не бит,
Вдохновение корыстно,
А корысть не вдохновит.
Убираю я бумагу,
Потеряв мышлений нить,
Вытираю ею влагу,
Чтоб одежду сохранить.
Достаю сухие кисти
Острые, как иглы шпаг,
Протыкаю ими кисти,
Получаю ими шрам.
Конечно, это просто шутки,
От отчаянья смеюсь,
Пролетают быстро сутки,
Я застрял и всё боюсь.
Внезапно вой раздался дикий,
Словно гром средь бела дня,
Появились чьи-то лики,
Вместо глаз лишь два огня
Из кустов большой волною
Пронеслась орава тварей,
Омерзительных собою
И с горящими рогами.
Эти твари так бежали,
Будто их настиг Дабог,
Столько страсти и страданий
Видеть я навряд ли мог.
После них осталось пламя,
Трасса из сожжённых трав,
Поле сильно пахло гарью,
Предвещая мне пожар.
Но, во славу небосводу,
Дождь закапал сильным ливнем,
Сквозь огонь пройдя и воду,
Поле снова стало милым.
Протерев свои глаза
И проверив, что не брежу,
Я отправился туда,
Куда придётся неизбежно.
По следам иду я в дали,
Страшно, в самом деле,
По дороге вижу рвани
И остатки елей.
Спустя каких-то пару дней
Я нашёл скопленье,
В нём полным полно зверей,
Жутких, без сомненья.
В их глаза смотреть мне больно,
Словно в лезвие ножа,
Эти чудища огромны,
Из-за них кричит душа.
Среди самых страшных видов,
Я увидел Сатану,
Очень злобный древний идол
Жёг вокруг себя траву.
Попытавшись, хоть немного,
Я сей образ отразить,
Ощутил в глазах тревогу,
Сердце стало колотить.
Звуки бешеного пульса
Сатане звучали гимном,
Он поднялся, изогнулся,
Побежал с ужасным взмывом.
От встречи с этими рогами
Мои рёбра захрустели,
Будто тонны грубой стали
Мне вонзили без потери.
Отнесло меня потоком
В глубину лесной глуши,
Было крайне сильно больно,
Видеть, как проходит жизнь.
Встав на ноги, отряхнувшись
И держась за все места,
Я побрёл куда-то дальше,
Ненавидя сам себя.
В тишине ночного леса
Вдруг услышал чей-то зов,
На горе звучала месса
В исполнении коров.
Бесподобно, восхищаюсь!
Вновь я слышу милый лад,
Из последних сил стараюсь
Разыскать сей ценный клад.
Взбираюсь на крутую гору,
Вера тащит вверх меня,
Но в один момент опору
Потерял и очень зря.
Снова страшное паденье,
И на этот раз с лихвой,
В мимолётное мгновенье
Раздался мой ужасный вой.
Руки некогда творца,
Символ деятельной страсти,
Непростого образца
Раскололись на запчасти.
Больше мне не написать
Ни шедевра, ни обмана,
Больше мне не прогорать,
И останется бумага.
Я знаю, что коровы живы,
Я слышу, как они мычат,
Но не смогу создать картины
Без рабочего плеча.
Больше смыслов жизни нет,
Жизнь отправилась ко дну,
Осталось возвратиться мне
К сухому полю своему.
Человечья вся натура
Так хрустальна и хрупка,
Ожидать большого тура
Не поднимется рука.
Ноги еле держат тело,
Каждый метр – сущий ад,
Снова ели, им нет дела,
Снова поле, всё назад.
В траве лежать намного чище,
Чем вот здесь и чем вот так.
Только ветер тихо свищет.
Тишина здесь главный знак.
Как же холодно и страшно
После стольких долгих лет.
Жизнь ведь может быть и краше,
Но не теперь... Но не теперь.
Художник мог бы делать ярче
Свои картины на холсте.
И в мир нести всем людям счастье,
А не себе... Не лишь себе.
Прошу простить за эти руки,
Что не способны воссоздать,
Прошу простить за все те муки,
Что создавал и создавал...
Глаза закрыты, грудь не дрогнет,
Последний угасает вздох,
Где-то там, вдали, в дороге
Видно свет и звук коров...
Взрывы! Вспышка! Снова взрывы!
Мой взгляд увидел столп огня.
От гор сносило все массивы,
Вся трястись пошла земля.
Деревья падают со скрипом,
Шум вдали наводит шторм!
Заиграло всё мотивом
Самых жутких похорон!
И среди всей Судной ночи,
Под овации богов,
В небеса поднялись тучи,
Тучи истинных коров.
Времена прошли без следа,
После зримой красоты.
Не сравнится с этим дева,
Не сравнятся с ней сады.
Я обязан, без отказа,
Кисти взять и красок тоже,
На холсте большом замазать
Всё прошедшее искусством.
Да, без рук, но могут зубы
Сжать всей силой кисть мою,
Вдохновившись, трубадуры
Достают с небес луну.
И пошёл процесс работы,
И приблизился прогресс!
Отметаются заботы,
Есть начало! Есть конец!
На картине все коровы
Воспаряют к небесам,
А на фоне все просторы,
Все поляны и леса.
В пламя адское гурьбою
Понеслись все звери ада,
Омерзительных собою,
С Сатаной в главенстве стада.
Посреди всего оркестра
Из стихий народных масс
Подошла ко мне гротескно
Фигура искренних гримас!
Одна корова в центре кадра,
Значит, будет ей портрет!
Ушла она и, видно, рада,
Что станет главной на одре.
Последний взмах, и всё готово.
Картина о земном конце.
В небесах парят коровы,
И одна есть на земле.
***
Когда, написав последний портрет,
Я оглянулся на мирное поле,
Что же увидел? Не виден был свет.
Вмиг испарились не только коровы.