Не всегда сказанному можно верить, а сказанному в (соц)сети – почти никогда.
По Интернету ходит анекдот о морском офицере Акимове, которому в 1797 году якобы отрезали язык (иногда добавляют – и уши) за то, что он прибил к двери Исаакиевской церкви в Петербурге (предшественнице Исаакиевского собора) листок с эпиграммой:
Се памятник двух царств,
Обоим столь приличный:
На мраморном низу
Воздвигнут верх кирпичный.
История приведена и в статье Википедии – со ссылкой на книгу Г. Бутикова и Г. Хвостовой «Исаакиевский собор» (Лениздат, 1974). В книге, однако, сообщается лишь, что насмешника сослали в Сибирь. Но и эта информация, возможно (скорее всего), не верна. Больше доверия вызывает изложение этой истории в книге В. Шигина «Легенды и были старого Кронштадта» (Вече, 2015).
«Большой популярностью в русском флоте XVIII—XIX веков пользовались эпиграммы, которые действительно были порой весьма остроумны. Первым из известных нам авторов эпиграмм был капитан-лейтенант Павел Акимов. В 1797 году молодой и талантливый офицер вернулся в Кронштадт после похода эскадры Балтийского флота в Англию. Будучи в Петербурге, Акимов увидел, что Исаакиевский собор, который начинался строительством при императрице Екатерине как мраморный, при Павле I стал достраиваться кирпичом. Эго удивило и оскорбило офицера. В порыве поэтического гнева он написал и прибил к Исаакиевской церкви следующие стихи:
Се памятник двух царств,
Обоим столь приличный:
Основа его мраморна,
А верх верх его кирпичный.
Акимов, в простом фраке, прибивал эти стихи, вечером поздно, к Исаакиевской церкви. Будочник схватил его, на крик блюстителя порядка подбежал квартальный, и повели Акимова под арест. Донесли об этом происшествии императору. Вскоре было выяснено и авторство. Придя в ярость, император пригрозил отрезать наглецу уши и язык и навечно сослать в Сибирь. Ходили слухи, что приказ императора исполнили адмирал Обольянинов и флота генерал-интендант Бале, которые и велели отрезать Акимову уши и язык, а потом отправили в Сибирь, не позволив даже проститься с матерью, у которой он был единый сын и единственная подпора. Говорили, что искалеченный Акимов вернулся в столицу только в царствование Александра, когда все ссыльные были возвращены. Но это всего лишь слухи. На самом деле Акимов не стал дожидаться результатов своей поэтической деятельности, а, оставив команду, исчез в неизвестном направлении, т.е. попросту дезертировал. Разумеется, никто резать язык капитан-лейтенанту не собирался, но сибирская ссылка была вполне реальной. После воцарения Александра I Адмиралтейств-коллегия выразила сожаление о том, что столь хороший офицер покинул морскую службу, высказавшись, что никаких претензий к нему не имеет и если Акимов когда-нибудь объявится, то будет снова принят на службу без всякого наказания. Но он так и не объявился. О дальнейшей судьбе Акимова сведений не имеется».
Можно, конечно, и этот рассказ посчитать недостоверным и написать, подражая Акимову, эпиграмму:
Что ни прочтешь – во всем том сомневайся.
На миг поверивши – разуверяйся.
Изображение: Третий Исаакиевский собор на гравюре И. А. Иванова. 1816 год.