осень, как захмелевший
иноземный захватчик,
грубо, по-мужицки,
заграбастала в плен.
и мы лежим на холодном полу
в неотапливаемом карцере –
такие испуганные, глупые,
ненужные никакому богу, дети.
сросшиеся между собой
пальцами ног и рук,
делящие на двоих
последнюю порцию воздуха,
мы трясемся, ожидая расстрела,
с упоением слушая
завихрения заоконного ветра.