(из поэмы "Аристотель")
Уже свой круг свершает колесо...
По смерти Александра ополчились
Ученые мужи – как будто я
Повинен в том, что Греция поныне
Во власти македонских дикарей.
В плену у тех, в ком лишь одно дерзанье
Кровь проливать за варварский Восток...
О, полно, то тщеславье недалеких
От зависти ослепших стариков –
Не находить в эпохе сей величья,
Того что придавало тайный смысл
Всей жизни нашей с поступью неспешной
В спокойном созерцании вещей,
Начало давших размышленьям строгим
Посланием ко временам далеким.
Таков баланс судеб людских в природе
(Искусства и материи пустой) –
Один живет в миру идей предвечных,
Другой для зримых почестей и благ.
А рядом время – расторопный малый,
Бегущий по кварталам городским
С бездонною сумою происшествий,
Где собирают наши все дела:
Здесь – истину, там – заблуждений горечь.
Ругают власть и есть за что ругать,
Но надо ли стремится так к безвластью
Когда оно со временем, увы,
Рождает власть еще похуже прежней.
Едва ль теперь такое невдомек
Кому вдали уже забрезжил срок.
В Стагиру к нам наведался Филипп,
Желая поручить мне Александра –
Надеясь, видно, что занятий круг,
Мальца сего от власти отвлекая,
Не сделает соперником ему.
Но вышло все наоборот… Стагира,
У моря дом давно забытый мой,
Когда бы мог к тебе опять вернуться.
Как в детстве сладком возвращался тих,
Бочком по сеновалу пробираясь,
Молясь в душе о матушке больной.
Казалось мне отсутствием недолгим
Я смерть смогу перехитрить – она
Едва ль в безлюдный дом прийти захочет
Из пустоты подземной возродясь.
Скорей туда, где время подоспело,
Где скорбный дух готов проститсья с телом.
И мой готов. Так что сказать теперь,
Когда покров зимы слабеет снежный
И солнца луч скользит в пустой Аид...
Пусть не герой и не воитель гордый
И голос мой негромкий средь других
Звучал в беседах тихих, а не битвах.
Так все одно, я был у тех начал,
Где разум начинает ход неспешный
К прозрению, чья суть погребена –
Я жил, я таял, я скитался тенью
На поле, где по божьему веленью
Все будущие зрели времена.