Уроки французского
Рассказ
На курсы французского языка я записался неожиданно. Спонтанно. Однажды утром, когда я только проснулся от ослепляющих лучей утреннего солнца, меня посетила первая мысль: я должен начать изучать французский. Непременно.
Я встал и ещё до завтрака зашёл в Интернет, вбил в поисковик «курсы французского». Через пятнадцать минут дело было сделано. Выбрал.
Через два дня я поехал на курсы. «Теперь я буду изучать французский», - думал тогда я, пока ехал на метро до «Василеостровской». Так хорошо было.
И вот, я вошел в аудиторию. «Здесь я буду изучать французский», - подумал я и улыбнулся. Так хорошо было.
Аудитория оказалась нетипично вытянутой, с очень низкими потолками. Низкие потолки делали помещение тесным, душным и катастрофически неуютным. Длинные, кажущиеся бесконечными три ряда столов уплывали непрерывными рядами вправо и влево от учительского стола, расположенного по центру этого уродского помещения.
Я сел за последний ряд напротив учительского стола. Неподалеку от меня сидели три девушки и читали книги. Они даже не заметили, что я вошел. Девушки напоминали сентиментальных экзальтированных барышень, помешанных на любви, Париже и французких фильмах.
Постепенно народ стал подходить – шумно, возбужденно и как-то нервно. Загрохотали стулья и послышались обрывки глупых бессодержательных разговоров. За минуту до начала занятий пришла учительница. Точнее не пришла, а ворвалась, вторглась в аудиторию – очень нервно, возбужденно. Рывком. Что-то невнятно кинув по-французки (видимо поздоровалась), плюхнулась на кожаное кресло за своим столом грязно-зеленого цвета. Никогда раньше не видел таких столов. Одета она была крайне смехотворно, безвкусно. Зеленая кофта (точно такого же цвета как стол), коричневые брюки (цвета детского недоразумения) и широкий плащ (темного неопределенного цвета). Перед тем как сесть, плащ сняла, точнее, разом сорвала с себя, и положила на рядом стоящий стул с варварски обломанной спинкой. Лицо у нее было странное, рыбье какое-то. Большие глаза, малюсенький ротик, серая кожа на щеках. Издали казалось, что оно непременно должно быть чешуйчатое.
Тем временем будущие учащиеся стремительно подтягивались. В помещении становилось невыносимо душно. Откуда заходили люди, было неясно. Вход в помещение вроде всего один, но по перемещениям людей создавалось впечатление, что люди заходят со всех сторон, словно стекаются как муравьи в одну точку радиальными направлениями. Что-то в этом было кинематографическое и абсурдное.
Именно в этот момент у меня началось странное восприятие реальности. Я почувствовал себя героем ненаписанного романа. Пошлого, тупого, бездарного, чудовищно графоманского романа. Мой внутренний голос что-то нашептывал мне, его эхо в моей голове смешивалось с грубым шумом клокочущей аудитории. Аромат терпких духов с примесью запаха свежего пота подсевшей рядом со мной женщины порождал в моей голове причудливые видения. Меня начало уносить далеко-далеко. Прочь от сырого Петербурга, от Родины, от нашей маленькой зелено-голубой планеты, прочь, совеем далеко – в Космос, к недоступным пульсирующим звездам в иных галактиках. Мои мысли полетели среди звёзд.
"Ты-да-ри-да-риттен, ты-да-ри-да-риттен" - вернул меня в земную реальность звонок мобильника той самой соседки с запахом. Взглянул на часы – занятие давно уже должно было начаться. Аудитория набилась битком, но люди ещё всё шли, шли, шли.
Количество народу никак не напоминало группу слушателей курсов иностранного языка. У своей пахучей соседки я даже поинтересовался, туда ли я попал. От ее тупого выражения лица при ответе мне стало не по себе. Потом она дернула руку и полезла назад за своей дамской сумочкой. Ее подмышка ловко прошла мимо моего лица, обдав меня дозой ароматического наркотика.
Учительница странно металась по сторонам, словно мелкая рыбёшка в тесном аквариуме, говорила, что ещё надо подождать чего-то, волновалась, странно дёргалась и нервно перебирала принесенные с собой бумаги на столе. Чуть позже стала уклончиво извиняться, говорить что-то невнятное. Она явно не могла никак начать занятие, что-то ей мешало. Но что? Все пришедшие чувствовали неловкость момента. Переглядывались, расплывчато улыбались. Учительница всё больше напоминала истеричку с патологиями. "Су-ма-с-шед-шая", - едва-едва прошептал мой внутренний голос, моё второе "я". Всё происходящее начинало напоминать театр абсурда, иллюзорный хеппенинг или ещё что-нибудь в этом роде. Шум в аудитории стоял то жужжащий, то клокочущий.
В такой сумбурной обстановке я не сразу понял, что занятие уже началось. Учительница что-то говорила, но я не мог разобрать ее слова, они куда-то уходили в сторону, утопали, словно между нами стояла стена. Лишь глухие, едва различимые звуки ее слов доходили до меня. Казалось, что воздух набит ватой. У всех на столах оказались лежащие круглые предметы, наподобие будильника. Их все взяли в руки, одновременно, словно в аудитории сидели управляемые роботы. Я взял последним этот странный объект. На табло находились буквы, которые можно было менять, нажимая кнопку по центру. Пространство между буквами заполняли пузырьки с воздухом, плавающим в вязкой жидкости, напоминающей гель. Я потряс предмет, и пузырьки зашевелились, породив множество новых. Надо сказать, объект мне представлялся неземным, придуманным нечеловеческим разумом. «Инопланетное устройство для разучивания букв», - подумал я и поймал на себе взгляд учительницы. Она смотрела на меня, не моргая, пристально. Ее пучеглазые глаза были жуткими. Я растерялся, а она захихикала и продолжила занятие, забыв про меня.
Ее абсолютно было не слышно, хотя между нами было максимум метров десять. Меня это обстоятельство очень удивляло. Она открывала рот, но из него не вырывалось ни единого звука. Так открывают рот рыбы. Но занятие продолжалось, все присутствующие что-то делали, внимательно смотрели на рыбу и что-то записывали. Я заметил, что один я ничего не понимаю. Мне стало ещё больше не по себе.
Я встал, вышел из своего ряда и стал протискиваться на первый ряд к самому ближнему месту напротив рыбы. Я неловко пробирался сквозь туши сидящих в аудитории, подо мной проплывали их шевелящиеся головы, отклоняющиеся от меня, пропускающие меня. Я, обезумев, чувствовал себя героем стихотворения Маяковского, перелезающего "немножко нервно" через пюпитры к скрипке. В моем случае вместо скрипки была рыба в зеленой кофте (такого же цвета, как зеленая лампа Грина) и штанах цвета сорокинской нормы (той самой, которую ежедневно поедали советские граждане в эпоху застоя). Феерия литературных персонажей калейдоскопом перемешалась в тот момент в моей чугунной от духоты голове. В своём черепе я ощущал далекие удары сердца. Очень сильные.
Как ни странно, место нашлось прямо напротив учительницы. Здесь я ее слышал превосходно, однако ее речь была крайне путанной, несвязной и даже, как показалась мне, абсурдной. Я смотрел на нее как на медиума и безропотно подчинялся ее рыбьему обаянию. Переведя взгляд с рыбки на рядом сидящих соседей, я поймал на себе взгляд рядом сидящей девушки. Она смотрела прямо на меня.
Молния. Гром в моём сердце.
В тот момент она подвинулась ко мне ближе, взяла мою руку и положила свою теплую маленькую ладонь на мою потную ладонь. Потом подвинулась ко мне и стала своей щекой тереться об мою. Я, ошеломленный, кинул взгляд на нее и на аудиторию. На нас никто не обращал внимания. От нее исходил запах свежеразрезанного арбуза. Меня в ней привлекали пестрые гольфы и клетчатая мини-юбка. Но больше всего меня соблазняло выражение ее лица – пустое, глупое, несконцентрированное, взбалмошное. Что-то в ее образе было от дурочки. Занятие для меня перестало существовать, я думал только о ней.
Через некоторое время я почувствовал на своей голове удары холодных капель. С потолка ровными нисходящими струями полилась вода. Тоненькими параллельными друг другу струями. Так никогда не бывает в реальности. Стало жутко. Как в фильме ужасов. На столах и на полу стали образовываться лужи, вода наплывала на книги, тетради, вещи. Все засуетились и бросились к выходу. Давка выдавила меня на лестницу, на которой толпились маленькие дети, ученики начальных классов. Истеричные учительницы что-то им кричали, но они ничего не хотели слышать. На ногах у всех детей были резиновые сапоги. Дети не давали мне пройти. Я стал толкаться, распихивать их, отодвигать от себя. Маленький мальчик наступил мне на ногу, и я вскрикнул от боли. Дальше меня толкнули в спину и я, окончательно обезумевший и ожесточившийся, наступая на падающих детей, чудом пролез несколько лестничных пролетов и наконец-то выкарабкался на улицу. На улице светило вечернее солнце.
Только здесь я осознал, что потерял Ее. Я был полон уверенности, что она ещё там, в кишащем месиве. Я кинулся назад в здание, чтобы отыскать Ее, помочь Ей, как почувствовал в своих брюках вибрацию мобильника.
Я взял трубку.
- Привет! Это Я! Ты где сейчас?- послышался веселый девичий голосок.
Я узнал Ее сразу.
- Я жду тебя на выходе! Где ты? - моё сердце забилось сильней.
- Я уехала, я уже в Купчино.
Как она могла добраться до Купчино от Василеостровской за несколько минут, мне было не ясно.
Или я потерял связь со временем? Сколько я провел в этой мясорубке? Пять минут? Пятнадцать? Полчаса? Час?
Но я Ей поверил.
- Са-шень-ка, - прошептал Она - до встречи!
И повесила трубку.
У меня не было сомнений, в том, что я влюбился так, как не влюблялся никогда. Никогда. Весь остаток того дня я провел в мыслях о Ней. Я думал только о Ней.
На следующее утро я проснулся от противного пищания будильника. Я заставил себя открыть глаза. И я увидел Её.
Её!
Она лежала рядом со мной на кровати. Она лежала на спине, не укрытая одеялом. В одежде. В пестрых гольфах и клетчатой мини-юбке. Она не слышала доносившихся с кухни звуков будильника. Она крепко спала. От Нее пахло свежеразрезанным арбузом.
Я аккуратно встал, чтобы не разбудить Ее, и побежал на кухню. Выключив будильник, я вернулся обратно в комнату.
Но Ее там не было.
Я сел на кровать и заплакал навзрыд. На голой спине я почувствовал холодные капли воды. Подняв глаза, я увидел на потолке набухающие капли, падающие одна за другой. Через несколько секунд они превратились в тоненькие струи. Мою квартиру стало заливать. Тоненькими параллельными друг другу струями. Но мне было всё равно. У меня отнял Её будильник.
Одна из моих капель слез скатилась по щеке и упала на пол – в лужу воды с потолка. Кап.
Я заплакал ещё сильнее.
Александр Колоев,
июнь-июль 2009