Вот я уезжаю, не знаю, вернусь ли когда -
на день, на неделю, на месяц?
Смотри, как вздымает свой остов тайга -
она самой первой воскреснет.
Когда человек опостылет Земле -
и плешь ей залижет торнадо.
Тайгой зарастут рудименты полей
и будет совсем жутковато.
Однажды и я, в её цепких руках
вертелась, как юркая белка.
Мне ведом непередаваемый страх
до дрожи в руках и коленках.
Я помню, как тлел околевший очаг,
от речки сочилась прохлада.
Попутчик был пьяным и к ночи зачах.
Наверное, так было надо.
Оставить с чащобою наедине,
чтоб сердце в груди заходилось
от шороха, точно бредёт в шушуне,
в кокошнике тётка Людмила.
Которая сгинула в местных краях,
кухаркою зналась в артели.
Теперь лишь аукнет в верховьях Саян -
подумаешь - тётка, Савельевна?
Вот так и живёт огрубевший народ,
взрастивший огромное сердце.
Гребёт дровосек по тайге вплавь и вброд,
к зимовью - поесть и погреться.
Охотник, добывший струю кабарги -
силён, худощав и вынослив.
А ты, по тайге пробежать не моги -
утри свои слёзы да сопли.
Я скоро уеду, но в душу тайга
вросла корневищем бадана.
Мне хочется ей напоследок солгать,
что я здесь навеки останусь.