Я оглянулась, наверное, из любопытства.
Хоть и кроме него у меня могли быть причины.
Я оглянулась, жалея серебряной чаши.
Наспех нагнувшись - завязать ремешок у сандалии.
Чтоб не смотреть больше в непогрешимый затылок
моего мужа, Лота.
Вдруг осознав, что умри я на месте,
он бы и шаг не замедлил.
От непокорства смиренных.
Вслушиваясь в погоню.
Тронута тишиной, в надежде, что Бог передумал.
Две наши дочки за гребнем холма исчезали.
Старость в себе я почуяла. Опустошенность.
Тщетность скитаний. Дремоту.
Я оглянулась, кладя узелок свой на землю.
Оглянулась, не зная, куда ногу поставить.
На моей тропе появились змеи,
пауки и полевки, птенцы трупоедов -
Уж не злое, не доброе - попросту все, что жило,
и ползло, и скакало в смятенье великом.
Оглянулась от чувства сиротства.
От стыда, что тайно сбежала.
От желания крикнуть, вернуться.
Или только тогда, когда ветер сорвался,
волосы растрепал и платье кверху задрал мне.
Показалось, что видят это со стен Содома
и заходятся в громком хохоте, снова и снова.
Я оглянулась во гневе.
Чтобы погибелью их насладиться.
Оглянулась по всем этим названным выше причинам.
Оглянулась помимо воли.
Это просто валун повернулся, ворча подо мною,
Это расщелина вдруг преградила дорогу.
На краю хомячок топтался, встав на задние лапки.
И мы оба тогда поглядели назад.
Нет, нет. Я бежала дальше,
карабкалась и взлетала,
пока темнота не рухнула с неба,
а с ней обжигающий гравий и мертвые птицы.
Нечем было дышать, и я закружилась.
Кто мог бы увидеть, подумал бы, что танцую.
Не исключено, что глаза мои были открыты.
Я, возможно, упала, лицом обратившись на город.
***
Wislawa Szymborska
Zona Lota
Obejrzalam sie podobno z ciekawosci.
Ale procz ciekawosci moglam miec inne powody.
Obejrzalam sie z zalu za miska ze srebra.
Przez nieuwage – wiazac rzemyk u sandala.
Aby nie patrzec dluzej w sprawiedliwy kark
meza mojego, Lota.
Z naglej pewnosci, ze gdybym umarla,
nawet by nie przystanal.
Z nieposluszenstwa pokornych.
W nadsluchiwaniu pogoni.
Tknieta cisza, w nadziei, ze Bog sie rozmyslil.
Dwie nasze corki znikaly juz za szczytem wzgorza.
Poczulam w sobie starosc. Oddalenie.
Czczosc wedrowania. Sennosc.
Obejrzalam sie kladac na ziemi tobolek.
Obejrzalam sie z trwogi, gdzie uczynic krok.
Na mojej sciezce zjawily sie weze,
pajaki, myszy polne i piskleta sepow.
Juz ani dobre, ani zle – po prostu wszystko, co zylo,
pelzalo i skakalo w gromadnym poplochu.
Obejrzalam sie z osamotnienia.
Ze wstydu, ze uciekam chylkiem.
Z checi krzyku, powrotu.
Albo wtedy dopiero, gdy zerwal sie wiatr,
rozwiazal wlosy moje i suknie zadarl do gory.
Mialam wrazenie, ze widza to z murow Sodomy
i wybuchaja gromkim smiechem, raz i jeszcze raz.
Obejrzalam sie z gniewu.
Aby nasycic sie ich wielka zguba.
Obejrzalam sie z wszystkich podanych wyzej powodow.
Obejrzalam sie bez wlasnej woli.
To tylko glaz obrocil sie, warczac pode mna.
To szczelina raptownie odciela mi droge.
Na brzegu dreptal chomik wspiety na dwoch lapkach.
I wowczas to oboje spojrzelismy wstecz.
Nie, nie. Ja bieglam dalej,
czolgalam sie i wzlatywalam,
dopoki ciemnosc nie runela z nieba,
a z nia goracy zwir i martwe ptaki.
Z braku tchu wielokrotnie okrecalam sie.
Kto moglby to zobaczyc, myslalby, ze tancze.
Nie wykluczone, ze oczy mialam otwarte.
Mozliwe, ze upadlam twarza zwrocona ku miastu.