Дождавшись отпуска, я будто на крыльях летел в село к своей Ганнусе, Гале, Кристине - так по - разному я её называл шутливо и любя.
Но встретились мы, будто виделись не почти два месяца назад, а минут десять. Я бросался на неё как голодный тигр..., а сталкивался со спокойным, или точнее сказать, явно заметным равнодушием.
Я впрягался помогать больному тестю косить сено, что- то подремонтировать. А в последующие приезды даже помог любимой тёще обить хату сеткой - рабицей и оштукатурить цементным раствором, отделав углы " пилястрами". Ей больше не приходилось каждую весну обмазывать облуплявшиеся стены глиной. ТестЯ мои меня любили, я это и видел, и ощущал. Но всякий раз, с окончанием своего отпуска, я уезжал домой один: Галя просила меня разрешить ей остаться " на немного" и приехать позже.
Приезжала ко мне всегда она только после уборки картошки, под осень. Была не в настроении, и я не знал, не предполагал об истинной причине охлаждения её темперамента ко мне, списывая на отрыв от родины, от родителей. Она заметно тосковала.
Однажды, придя со службы как обычно поздно, из коридора услышал всхлипывание, сопровождавшееся пением очень жалостливой украинской песни: - Цвете терен, цвете терен... Лепестки роняе... Кто з любовью нэ зроднывся, Той горяаа нэ знааае...
Не спрашивая о причине слёз, подошёл, обнял её голову и прижал к груди. Если сказать о милицейских жёнах, они не похожи на других. Их мужья всегда пропадают на службе при ненормированным графике работы. Лишь поэтому уходят намного раньше на пенсию. Жёны всегда терпеливо их ждут и не сетуют на судьбу. Жена моего брата - сыскаря ,порой теряя терпение, говорит ему , - Бери раскладушку и иди живи там, в своей милиции! Но потом смиряется и терпит. Брат уже майор. Мне дали третью маленькую звёздочку.
Короче, мы прожили почти 8 лет. Жена работала в промежутках между беременностями и рождением детей. " График" ежегодных отлучек её с детьми к своим родителям у же приобрёл постоянство по очень вЕским причинам: свежее парное молочко и сметана детям, чистый воздух и природа живописного села на берегу речушки - всё это оправдывало её поведение.
Я по - прежнему, дождавшись отпуск, приезжал в их село, встречался с семьёй и ТестЯми. Но что- то не срасталось, была какая - то отчуждённость в поведении жены со мной.
Как- то во время моего очередного отпуска я поздоровался с соседом, работавшем на цементовозе, он предложил мне и тестю взять у него остатки цемента за " магарыч". Мы на тачке возили цемент во двор, а когда я понес причитающийся " номинал" в уплату за цемент, сосед, подвыпив, шутливо подмигнул мне, - Смотри, мусорок, не проморгай свою Ганнусю! Ось, вона яка гарна у тэбэ! Тильки я тэбэ нычого нэ казав, а ты мэнэ нэ слухав!
Это меня насторожило не на шутку. Но наступало время моего отъезда, как обычно одного, домой.
Уже весной, как сейчас помню, был коммунистический субботник. Я после уборки территории во дворе Райотдела милиции не остался на " обмывку" с сотрудниками, не пил я тогда. Поспешил домой, пользуясь целой половиной свободного дня, чтобы помастерить для маленькой дочки детский стульчик ( я любил столярничать и заранее заготовил деревянные брусочки и фанеру).
Подходя к дому, заметил грузовой бортовой ЗИЛ, стоящий у моего подъезда, и троих грузчиков, выносящих мебель. Рядом с детьми стояла моя Ганнуся. На её лице гуляла точно такая же откровенно наглая и хищная улыбка, какую я видел на лице того самого водителя Володи, преграждавшего мне путь на " выкуп" невесты. Значит всё- таки ДОЖДАЛСЯ, - мгновенно пронеслось пОзднее просветление в моей памяти: - Идите- идите! Я ПОДОЖДУ!
***
Автобус уже приближался к городу, и ясно были видны в ночном небе огни телевизионной вышки. Рассказчик что- то замолчал надолго. Моложавый собеседник спросил, по-видимому, не вытерпел, - Ну- ну! А...что же... РОДНАЯ ЖЕНА?..
Да где ж её взять - то?..- ответил, прокашлявшись, пожилой рассказчик и замолк окончательно.
На автобусной станции , остановив " Икарус" дальнего следования, водитель объявил пассажирам, чтобы они пересели, не платя за билеты, на стоявший такой же автобус. Задние пассажиры вышли и направились скорым шагом к ночному круглосуточному кафе. Им надо было ехать дальше и требовалось снова " затариться", - так подумал Степан, неся на руках окончательно сомлевшего сонного Степашку.
Ему ещё подумалось: - Кому- кому, а Василию, убитому током на пожаре, уж ТОЧНО ЛЮБА БЫЛА БЫ РОДНАЯ ЖЕНА.
конец