Шёлковый шарфик на шее отметившей собственное сорокалетие Элис повязван бывал прихотливо; сбоку, там, где серьги касаются шеи, пионом распускался громадный сложно повязанный бант. Раньше, чем привести себя в порядок - а на это требовалось никак не меньше полутора часов перед зеркалом - Элис из деревенского своего домика, где жила она с мужем и двумя детьми, не выходила. Тем более не появлялась она кое-как на праздничных застольях, которые шли одно за другим то у одних, то у других соседей. Крашенная в светлое, с жёлтым оттенком, очень короткая стрижка Элис укладывалась, феном и ещё какими-то удивительными приспособлениями и ложилась широкими, сложными волнами; и большие, тяжёлые серьги, касаясь полноватой с уже первой морщинкой шеи, грузно оттягивали книзу уже привыкшие к этому, укрупнившиеся мочки ушей; и бывали в три захода ярко-чёрным прокрашены ресницы Элис; и светло-серым карандашом зеленовато-серые глаза Элис бывали обведены; и розовые, под цвет шарфика, тени, от века устремившись к виску, там где-то по дороге сходили на нет, чтобы не создавать макияжа-вамп. Семейная жизнь Элис, ещё со школы сложившаяся раз навсегда, описана одной теперешней рекламой по телевизору - там вот такая же аккуратно следящая за собой женщина ни о чём не может другом говорить, кроме как о своём - Пете, что ли - и, когда юморная разбитная соседка предлагает, сменив тему, поговорить хоть вот о зелёном горошке, наша героиня задыхается обожающим вдохом:
-Мой Петя тоже любит зелёный горошек!
...Это ещё что, полтора часа перед зеркалом раньше чем как выйти на улицу. Настоящее мероприятие, с утра до позднего вечера, бывало перед походами в гости, а в гости ходили не меньше раза в неделю - обязательно бывало у очередных соседей очередное домашнее торжество. Тогда Элис, заражая домашних паникой, бегала туда и сюда по комнатам дома, и в одном тапке, и снова умывалась, и одевала средне-длинное платье, и брючный костюм, и опять платье, и плохо лежал по платью очень уж странной формы воротник, поэтому платье снималось ради выправления воротника.. ...но воротник всё равно так и лежал неправильно, как было до всех усилий и стараний. Ковыляя на десьтиметровых каблуках-шпильках и по дорожке от дома, и там, где дорожка шла под деревьями, и тоже где дорожка шла между рыхло, обильно вскопанными грядками, и когда уже дорожка выходила к калитке - с риском поломать себе ноги, Элис добиралась до выведенной уже из просторного оборудованного гаража машины мужа, в которую усаживалась на сиденье рядом с водителем, опять замяв, и помяв, и сбив свой наряд; и под недовольноые реплики мужа трогались, и начинали брать буерак за буераком не асфальтированной, не прямой сельской дороги между домами.
...Там готовилось застолье, и приготовление этого застолья занимало, с раннего тоже утра и до вечера, на который запланированы гости - занимало приготовление застолья с утра всех домочадцев, а также неравнодушных соседей. Салатов строгались целые тазы; и Элис, приехав к началу сбора гостей, тоже включалась в общее строгание салатов, или в доведении до ума горячих блюд, или в красивом распределении блюд по тарелке, или в транспортировке блюд к бесконечному, во всю свою непомерную длину раздвинутому столу. Стол, в раздвинутом своём состоянии, занимал всё пространство самой большой комнаты дома от стены до стены. Мимо строгающей на кухне салаты Элис метались, туда и обратно, тоже занятые женщины; Элис же, сладко и прилично улыбаясь своими в ярко-лиловый крашеными губами, серьгами на мочках ушей покачивая, своим старательно наведённым маникюром так как-то, чтоб не очень, бралась за очередной огурец, который, помыв и порезав, требовалось переправить в салат.
Постепенно и синхронно увеличивалось число салатов, закусок, блюд - и число подтягивающихся к празднеству гостей. Гости, а особенно гостьи, сначала жались, сидели за столом с прямою спиною, чинно ковырялись в съестном ножами и вилками, меленькими аккуратными, очень приличными глотками к алкоголю притрагивались. Но уже глотк'и становились больше, и уже до такой степени бывало выпито и съедено, что завязывалась всё более азартная, и только жаль что каждый раз та же, беседа. Говорили о заполонивших посёлок эмигрантах из бывших братских республик, и говорили между собою и с первыми говорящими о своих проблемах сами большим количеством представленные на застолье эмигранты; и говорил всегда один сухой, подтянутый, прошлым живущий пенсионер о том, что дочь у него учится за границей. Этот пенсионер тоже был эмигрант, и звал он к себе в любое время в гости других эмигрантов; если же кто в гости к нему приходил, то снова слышал об обучающейя за границей дочери. Дядя Валера, долго работавший ещё при Советах на Северах, быстро напивался и, при активной поддержке других участников и участниц застолья, начинал петь военные песни.
13-05-2015