Разноцветные листья облетали над городом. Идя в школу и потом из школы возвращаясь, Элис по диагонали пересекала сквер, асфальтированные дорожки которого шуршали при шаге по палому листу.
У знакомых Элис девочек всегда бывали любови-предметы обожания, сменявшиеся, в среднем, раз в полгода.
Предметы обожания, чтобы недалеко ходить, выбирались из состава старшеклассников физмат факультета, в котором всё сплошь были парни, с единственной на два класса физмата девочкой Ксюшей. Элис и одноклассницы по Лицею были филологический факультет, и этот филологический факультет, зеркально отобразив положение вещей в физмате, включал в себя единственного парня, душу компании, Лёшу. Это уже шли десятый и одиннадцатый класс, остальные молодые люди, которых в разное время училось у филологов по два и по три, не выдержав бабского общества и филологической направленности занятий, рассредоточились постепенно по параллельным классам; и один только Лёша, как самый стойкий, выдержал среди филологов до конца одиннадцатого года обучения и до Выпускных Экзаменов.
Учившиеся на физмате предметы обожания ничего не знали ни о том, что их начали обожать, ни о том, что теперь уже обожать их бросили, переключившись на другого избранника. Девушками велись Дневники, в которых проза перемежалась стихотворно зарифмованными чувствами. У флегматичной фаталистки Элис любовные рассказы её товарки Римы вызывали какое-то глупое расплывающееся в улыбке состояние, когда вдруг начинаешь нести бред и совершенно никак не можешь остановиться. Сама Элис давно уже, несколько лет, обожала парня с факультета Информационных Технологий, а впрочем вроде и не его, а какой-то идеализированный образ. Не дай бог каких-нибудь ещё и отношений с этим парнем Элис не хотела, предпочитая обожать издали и мучаясь тем, что при мыслях о предмете обожания превращалась она в полную, круглую, тупую как этот стол дебилку, и тут уж мысли прерывались, а шли воспоминания-обрывки диалогов и кто как на кого посмотрел. Риме Элис наотрез отказалась называть имя парня и как-то развивать беседы на эту тему. То ли виновато было опасение, что Рима возьмёт начнёт устраивать личную жизнь Элис, устройства которой Элис не хотела; то ли это было виновато вот то самое странное идиотское состояние улыбчивое, овладевавшее Элис, как только заходили беседы о любви, и особенно с Римой.
Кроме непродолжительных взрывов восторга без повода и причины при виде потрясающего например бездонного неба, у Элис бывала как правило тяжёлая депрессия. Ещё в 8м классе после занятий Элис и Рима сидели на первом этаже школы у раздевалок. Элис сидела, уставясь в пол под ногами, и с недоверчивым потрясением слушала, какие потрясающие кроссовки у очередного физмат-избранника Римы. Как вот только посмотришь на эти кроссовки, и сразу так радостно делается и счастливо. Тут дальше шла скрашенная этими радостными любовными воспоминаниями хоть о кроссовках - перебранка, потому что Элис отказывалась помнить и замечать, какие такие исключительные среди всего класса кроссовки у молодого человека. Классе не то в 10м, не то в 11м, когда в очередной раз Элис упёрлась не назвать имени собственного предмета обожания, о котором естественно Рима знала, кто это, - разругались насмерть, и расстались, и больше не созванивались. Но в 8м классе до этого прискорбного финала было далеко; а были вот вместо этого сногсшибательные такие кроссовки; и уютный нижний этаж с раздевалками; и плети сочно-зелёных пластмассовых искусственных растений, украшенные громадными сочно-зелёными такими же листьями и завивавшие одну из стен первого этажа полностью.
12-05-2015