Жалко стало бедовую голову
Проливать распроклятым варевом.
Обглодать бы те пальцы дубовые,
Запотевшие в знойном мареве.
Закопчён стал рассудок памятью,
Да безликой скупою совестью.
Мне бы сжечь в костре душу-мать мою.
Отравиться чужою горестью.
Как презренны мои старания!
Как никчемны мои усилия!
Напридуманные страдания
Выжимают кровь из бессилия.
Как последняя тварь в воскресение
Любовалась заветным обликом
Забиваясь под глас воскрешения
Засыпала глаза пыльным облаком.
Напридумывала да настроила.
И сама же себе поверила.
Как всегда, оказалось трое нас.
Как друг с другом бы мы не спорили.
Трое нас, как во веки вечные:
Плоть моя, от души отнятая
Да от совести не отреченная,
Верой в праведного не принятая.
Грусть моя, что зарылась в памяти,
Как нить, накрученная на веретено,
У рук нищенки пляшет на паперти.
Да наш общий с ней друг – вино.