Люблю дали, открывающиеся с абрамовского угора. В малахите леса, приглушённом надвигающейся грозой, – нотрдамская громада Артемие-Веркольского монастыря. Выжимается тёмно-коричневыми строительными «лесами» из плотной зелени, как какая-то опара… И вспоминаю длинный стол трапезной, трудников, паломников, нашу пятёрку и вкуснейший обед. К монастырю ползёт угрожающий перст тёмной тучи – змеиная голова грозы. Но берег Пинеги, луг ещё веселы, и под гору, про широкому прокосу, скользит пёстрая, красивая вереница мужчин и женщин. Большинство из них в северной русской одёже. Течёт вниз нарядная ниточка гостей и хозяев, перешучивает, поёт что-то, звенит и играет чем-то, поблёскивает косами, корзинками со снедью.
Тепло на лугу, влажно и комарно. Быстро раскидываются со своим нехитрым скарбом мастер-классы. Плетутся венки из луговых трав и цветов, «пишутся»-вяжутся из них же картины, мастерятся зубья грабелек, падают в сена веркольские бабёнки и начинают плести сценки из абрамовских «пьесок», отбиваются косы, вспыхивают и гаснут озорные частушки, всхлипывает тальянка верховажских «Ваган». Женщины аппетитно раскладывают на платах малосольные огурчики сегогодняшние, варёную картошечку, пучки зелёного лука, варёные яйца, ломти хлеба… Какой-то странный и высокий молодой человек подходит в этому деревенскому изобилию и жадно смотрит на раскиданное и сытное у ног, пока его кто-то не отодвигает: не загораживай «пьески»!
Беру в руки косу, а подтачивает некая робость: одолею ли свой закуток травный – забыты сенокосы, давно забыты, а свой огородный участок не в счёт, да и тот всё чаще триммером косится… Пожалел, что на прошёлся брусочком по косе: начал проход, а лезвие скребёт, спотыкается о крепкие корни трав. А вот сосед по косьбе, Трошин, абрамовед из Москвы, не поленился, да и хватки ему не занимать (каждый год упражняюсь в сенокосном деле). Вот и идёт не суетливо, трава податливо, мягко хрумкает под лезвием, и чистая, рыжеватая полоса остаётся за ним. Я уже вижу, кто победит в конкурсе косцов. А сам запыхтел на второй проходке. Влад почувствовал, пожалел: давай Ник Палыч помогу. Без сожаления передаю ему орудие. А косец Влад знатный, пусть и прихрамывает ещё на недавно сломанную ногу. Гребцы подошли к концу со своими накатанными зародами, а туча расползлась, избелелась и закапала. Закапало помалу и тягуче. Гости потянулись вверх двумя несколько потускневшими вереницами. А настроение не подпорчено: и дождь не силён и тёпл, и трудов хватили. Парни и девчата из Твери усталости не знают. Тычут в землю грабельками, вертятся вокруг них, потопывают ножками, стучат в бубен, гудят в дудки и поют что-то малоразличимое по слову, но понятное сердцу. Выпархивают из песни вдруг знакомые слова и летят вслед праздничной толпе по улице Абрамова…
Пост со скрипом: никакого противоречия к д. 150 не вижу.