Теплоход стал весомой частью моей жизни, мы с Ириной даже помогали готовить его к навигации, то есть в затоне, где он зимовал - а это напротив центральной набережной Волгограда на местном острове Крит - мы весной красили его палубы! Конечно, не всё у нас получалось с первого раза, опыт приходил постепенно, методом проб и ошибок. Но огромным было наше желание, посильно учавствовать в жизни любимого Туркмена!
В апреле, перед третьей навигацией Туркменистана, деда Ваня взял нас с собой в затон, выдал малярные валики и ведро вкусно пахнущей белой краски. Вся команда его была в сборе, усердно трудилась, счищая проблемные облупившиеся места, затем матросы шпаклевали и красили своего любимца, чтоб пошёл лайнер в первый рейс новой навигации, как конфетка! Мы с сестрой тоже рьяно взялись за дело, решив ни за что не отставать! Через два часа, вымазанные и счастливые, доработали ведро краски, и радостные прибежали доложить, мол товарищ капитан, задание выполнено!
Дед удивлённо изломил бровь и молча пошёл инспектировать нашу работу. Но молчание его длилось недолго. Увидя, что ведро краски мы ухайдохали на кусочек палубы, вместо того, чтобы выкрасить её целиком, плюс прилежащую к ней стену, русские бурлацкие эпитеты готовы были вырваться наружу и огласить притихший затон! Сверкая глазами, дед отчитывал нас, а мы обиженно сопели. Пришлось ему преподать нам малярный ликбез, ведь мы не матросы, чё с нас взять? Но раз навязались помогать, никаких нам скидок на капитанских внучек!
Дед, сердито бурча показывал, как надо мочить валик в краске, только узкую полоску, так же и кисть, и ни в коем случае не макать их в ведро целиком! И потом драить палубу то вдоль, то поперёк, не оставляя щелей и растягивая краску по поверхности. До сих пор экономней и лучше меня мало кто покрасит - во, какая была суровая капитанская школа! И мы гордились, ступая на палубу при очередном рейсе, что это нашими руками так красиво и без огрехов, выкрашен любимый лайнер! Переглядывались с Иринкой, распираемые желанием кому-нибудь похвалиться, что именно наш труд и пот сияеет сейчас всем пассажирам своей безукоризненной белизной!
Каждый рейс, в первую ночь я была перевозбуждена радостным волнением, и в кровать мы с сестрой отправлялись зА полночь, спали урывками, выбегая босиком на палубу при каждой остановке. И на самом деле, было на что посмотреть! Приключения, с захватывающими душу подробностями начинались сразу после отчаливания.
Ещё врывались в сердце чарующие звуки Славянки, а мы уже смотрели по очереди в капитанский бинокль на мой балкон - как там родители готовятся нас приветствовать - не забыли ли? Ходу судну от причала до моего дома было по времени минут десять, примерно пару верст против течения, и волнение нарастало с каждой минутой, ладошки потели, а сумерки сгущались. Позади теплохода гас последний солнечный луч и розовая полоска горизонта становилась всё тоньше. А впереди на востоке, небо уже было сумрачным и размывало очертания волжских островов. Я стояла в рулевой рубке, нервно держась за треугольник гудка и не мигая смотела на боковую дверь - когда же наконец поравняемся с моим домом?! И вот он, долгожданный и трепетный миг - в проёме я вижу мой балкон и всей своей мелкой массой висну на гудке, потом отпускаю, подпрыгиваю и снова висну - два коротких, один длинный - не так просто, между прочим. И в ответ, этой же азбукой вспыхивает несколько раз большое зальное окно! Сердце готово выпрыгнуть из груди от радости, что мама с папой приняли сигнал, и что впереди свобода и приключения! Деда Ваня ещё и прожектором фиксирует факт встречи, полоснув лучом по нашим окнам заветным кодом, один длинный луч и два коротких. Папа выходит на балкон и тоже для верности машет нам красным флагом, сшитым для демонстраций. Я выбегаю на капитанский мостик, радостно подпрыгиваю, ошалело машу ему руками и с влажными от слёз глазами пытаюсь что-то кричать! Но расстояние между нами по прямой метров пятьсот, голос тонет в шуме дизеля и ветра, я провожаю взглядом родные пенаты, и на несколько секунд меня охватывает светлая грусть... но теплоход движется дальше, на сумеречный восток, грустить некогда, ведь впереди темнеет громада ГЭС, поперёк перекрывая русло Волги - а там новое священнодействие - шлюзование!
Туркмен движется мимо волжских островов и намытых песчаных кос, за которыми проглядываются огни города и высокая статуя Родины-матери с мечом в руке на Мамаевом кургане. Это знаменитая высота 102, усыпанная костями бойцов во время Сталинградской битвы, священное место былых кровопролитных боёв. Исполинская железобетонная фигура как-будто поворачивается вслед за нами и благославляет в дорогу. Порывистый встречный ветер ещё тёплый, но уже начинает свежеть, а впереди видна высоченная стена падающей воды, которая и даёт ток огромным турбинам, спрятанным в бетонном чреве машинного зала. Ведь мы находимся на нижнем бьефе, а он на 27 метров ниже, чем уровень волгоградского моря с другой стороны мощной плотины. И сейчас шлюзовой отсек поднимет теплоход на 27 метров вверх, сравняет уровень с верхним бьефом и выпустит нас на финишную прямую к Саратову.
Шлюзование занимало часа три, уже спускалась густая ночь, когда Туркменистан вырывался на просторы волгоградского моря, но я никогда не ложилась спать, очень любила смотреть, как заходит судно в узкую камеру шлюза, похожую на мрачный тоннель в горах, стоИт в этом тесном ящике, стены которого упираются, кажется в облака, а внизу бурлит прибывающая чёрная вода. Только задрав голову можно увидеть кусочек ночного неба с россыпью звёзд, а весь остальной обзор занимают тёмные стены душной шлюзовой камеры, наводящие необъяснимый страх закрытого пространства. Не знаю, как себя чувствовали люди во втором классе судна, если даже на самой верхней палубе теплохода было неуютно и тревожно. Но я ни за что не могла лечь спать! Мне казалось, что от меня зависит, выберется Туркмен на свободу или останется в этом железном мешке - и я не мигая слушала шум воды, наполняющей камеру и ждала, ждала, мужественно борясь с зевотой и сном...
И вот из-за верхней кромки высокой стены мелькал огонёк фонарного столба, вереница которых простиралась вдоль поверхности шлюза, сердце вздрагивало и радостно тукало, теплоход на глазах поднимался всё выше и выше, что стали уже видны из темноты бетонные бордюры и ковёр зелёной травы, освещённый фонарями! Туркмен величаво выползал из мрачного заточения на вольный воздух, дух захватывало от ночной панорамы и душа радовалась, что меня не сморил сон, и я не бросила теплоход в беде на дне бездонного колодца. Оставалось несколько минут до его полной свободы, впереди открывались толстенные створки ворот шлюза и выпускали нас в открытое море, образованное затоплением огромной территории при строительстве ГЭС. Я облегчённо вдыхала ночную прохладу и умитворённая шла спать, с чувством выполненного долга!
А утро встречало меня свежестью и запахом реки! Если я была в рейсе с кузиной, то мы бежали завтракать в колпит, за столом хохотали с матросами и рассказывали друг другу свои сны! Особенно мы были дружны с Сашкой, которого чуть не списали на берег, и с Мишей, чернявым парнем со спокойным характером и с застенчивым нравом, который нет-нет, да и краснел в присутствии Ирины, ведь она была старше меня почти на три года, и пора её влюблённости уже наступила. А я до этого ещё не доросла и детство во мне бурлило во всю! И пока Мишка с сестрицей переглядывались и томно вздыхали, мы с Сашкой прыскали чаем от хохота! Сашка был балагур и весельчак, но до ужасти любил реку, теплоход и команду! Никогда не забуду, как он плакал, когда дед кричал, что спишет его с судна! До слёз было жаль его, ведь это был приговор - ни один капитан не взял бы его с такой рекомендацией - это означало полный крах его надежд...
После завтрака мы опять бегом, спешили принести бабушке заветный чайничек от "колпитного кока", полный заварки. Как нам нравился этот представитель речной посуды! Маленький как игрушка, пузатенький и блестящий, в котором отражались наши искривлённые мордашки, и с изящным носиком! И мы, чуть не в драку, кто первой его понесёт, вихрем ныряли в проём трубы, торопясь проскочить по крутому трапу. Такому крутому, что походил на горку! Сколько раз поскальзывались и съезжали вниз на пятой точке, шибаясь спиной о ступеньки и корчась от боли! Но даже хромая и держась за ушибленные рёбра, наперегонки бежали в колпит налить заварки! А по дороге назад по очереди цедили из красиво изогнутой дудочки крепкий чай...
Потом драили нижнюю палубу на юте, мочили наперебой швабру в быстрой волне, и помогали коку чистить картошку и мыть посуду, ведь воду тоже надо было черпать за бортом, а это было любимое занятие - рискованное и щекочущее нервишки! Кидали в бурлящую Волгу ведро на верёвке, еле удерживаясь, чтоб не нырнуть по инерции следом, и кряхтя от напряжения, с трудом поднимали из воды, до краёв наполненную ёмкость! Вот так незаметно и неумышленно и нарушали мы все дедыны инструкции...
На второй день рейса, после обеда, Туркменистан бросал чалку на пристани в Камышине. Это был маленький уездный городок, его длинная песчаная набережная, огибая приземистые домишки уходила в степь, откуда дул горячий суховей и пряно пахло полынью. Я одевала красивое платье, захваченно в рейс - в тот раз, о котором пойдёт речь, сшитое мамой - отрезное по талии, с юбкой солнце-клёш. Я очень любила в нём кружиться, подол раскрывался, как зонтик, и я представляла себя балериной в накрахмаленной пачке!
Иринка, как старшая сестра, получила все возможные инструкции от бабы с дедой, и мы вдвоём сошли на берег. До ужина была масса времени - часа три - и мы могли погулять по твёрдым улицам после качающейся палубы. Цокая невысокими каблучками по булыжным мостовым, мы оглядывали старинные двух-трёхэтажные домишки с резными фронтонами и расписными фасадами. Для нас это было в новинку, ведь Волгоград был полностью разрушен в Сталинградскую битву, 99% жилого фонда пострадало при массированных бомбёжках, город весь отстраивался заново из руин, и поэтому старинные дома вызывали у нас интерес и восторг!
Поднимаясь от Волги вверх по улочке, мы пару раз свернули то вправо, то влево, и наконец вышли на базарную площадь. Такие базары я видела только в кино или в мультфильме Аленький цветочек - уютные резные лавки на старинный манер, влекли и возбуждали любопытство! Мы наверное целый час бродили по базару с открытым ртом - столько здесь находилось всякой всячины, что для меня это было в диковину. Горы текстиля и десятки висящих ковров вызывали чувство уюта, а разнообразие галантереи и блеск бижутерии - восхищение! Купили по огромному румяному пирожку, что предлагала круглолицая дородная тётка с лотка и с аппетитом умяли его, а потом лизали мороженое, всё любуясь на разнообразие и разноцветие товаров, и наконец уставшие и нагуленные собрались в обратный путь. Дошли, как мы предполагали до начала базара, откуда начали своё знакомство с местным фольклором, и повернув пару раз в узкие переулочки, надеялись увидеть жёлтый песок необъятной набережной! И тут нас постигло первое разочарование - набережная исчезла! А вместо неё мы оказались в каменном тупике...
Мы переглянулись, подбадривая друг друга взглядами и решили вернуться на базар, чтобы сориентироваться в правильном направлении. Каково же было наше удивление, когда вернувшись назад мы не обнаружили базара! Прошли ещё два проулка, но базар бесследно исчез, как и набережная! Тут уже мы не на шутку испугались! Маленький провинциальный городишко предстал нам загадочным лабиринтом, в котором исчезают огромные набережные и шумные базары! На всякий случай мы взялись за руки - мало ли чево ожидать от этого странного Камышина. И людей встречных нигде не было, как вымерли...
ПробЕгали мы между старинных особнячков ещё с час, спрашивая редких прохожих, где же у них Волга! Паника нарастала, а набережная так и не находилась! Натёртые мозоли саднили, пирожок давно переварился, а мы всё метались по булыжным улочкам. Наконец, о чудо - впереди за поворотом мелькнул жёлтый прибрежный песок! Не сговариваясь, скинули босоножки и дали фору спринтерам, пущенной стрелой долетев до такой родной пристани! Туркмен лениво покачивался на волнах, пришвартованный к кнехту, безразличный к нашему восторгу. Не сбавляя темпа, мы влетели на верхнюю палубу, в порыве радости расцеловали бабушку с дедушкой, которые недоумённо моргали - чё это с нами? Мы не стали погружать их в невероятные подробности, а ещё крепче взялись за руки и долго ещё обсуждали это мистическое происшествие, сидя в трубе на уютном и любимом плюшевом зелёном диване за круглым стеклянным столиком...
И вообще, жизнь на теплоходе казалась нам земным раем, мы по-белому завидовали команде, что они могут целую навигацию, с апреля по октябрь, наслаждаться вольным речным ветром и неспешным ходом судна, и наблюдать из рубки раскинувшиеся просторы с прекрасными, щемящими сердце видами!
В рейсах на Туркмене я всегда ощущала полноту жизни и причастность к чему-то прекрасному, как распускающийся бутон - и необъятному, как мироздание. На судне мы с сестрой целыми днями были чем-то заняты, всегда находили себе игры, развлечения и занятия, что наш день пролетал стремглав, и вот уже ночь принимала нас, уставших и уморившихся, в свои прохладные объятья...