Die Kinder in der Fremde
Ach Mutter! bleibst so lange,
Es wird uns Kindern bange,
Der Abend ist so kalt;
Die Winde schaurig wehen
Und lange Schatten gehen
Und Loewen bruellen durch den Wald.
Weit sind wir heut gegangen
Und tragen nun Verlangen
Nach unsrer Mutter Schooss;
Komm, trockne unsre Thraenen,
Loes' auf dies bange Sehnen,
Mach' unsre mueden Herzen los.
Du sagtest uns am Morgen:
Wir sollten ohne Sorgen
Von deiner Schwelle gehn;
Wenn wir den Berg erklommen
Und wenn die Nacht gekommen,
Wir mussten muehsam wallen
Und viele sind gefallen
Und mancher ging voran.
Oft mussten wir auch weinen;
Durch Dornen und auf Steinen,
Durch Hitz' und Sturm ging unsre Bahn.
Nun geht der Tag zu Ende,
Drum heben wir die Haende
Und suchen deine Hand;
Thu' auf die traute Zelle!
Sind wieder an der Stelle,
Da du uns hast hinausgesandt.
Lass uns in gruenen Wiegen
Im weissen Hemdlein liegen
So tief und still und dicht;
Lass Thraenen uns befeuchten,
Lass auf uns niederleuchten
Dein ewig klares Mondgesicht.
Den Schleier, blau gewoben,
Den breite weit aus oben,
Drin lass uns hoffend ruhn.
Einst wird es wieder tagen,
Dann wird der Vater sagen:
»Steht auf, ihr Kindlein, alle nun!«
Dann wuerden wir dich wiedersehn.
«Дети на чужбине» Луиза Гензель
Ах, мамочка! Ну, где же ты?
Боимся этой темноты,
И вечер так прохладен;
Холодный ветер дует в грудь,
И тени падают на путь,
И львы рычат в засаде.
Сегодня много мы прошли,
Сегодня много мы снесли,
Чтобы к тебе добраться;
Приди и слёзы осуши,
Достань из этой вот глуши:
Хотим освобождаться.
Ты утром вновь нам говоришь,
Что будет свет и будет тишь,
Что мы – всегда с тобою.
Когда штурмуем мы скалу,
Когда идём сквозь мрак и мглу –
Ты встретишь и закроешь.
Должны устало мы брести,
Чтоб свет и радость обрести,
И многое прошло.
Должны порою мы рыдать,
Должны по терниям ступать
Всем трудностям назло.
Позволь по свежим нам лугам
Пройти и дать покой ногам:
Покой глубокий, тихий.
Пускай струятся слёзы – пусть,
Они развеют боль и грусть:
Луны молочной блики.
И голубой твой палантин
Пускай покроет нас один:
Мы отдохнём с надеждой.
А после вновь рассвет придёт,
И вновь Отец нас позовёт:
«Вставайте, как и прежде!»
Berlin, 1815.