В деревне было восемь домов и одна улица, которая начиналась за полем, у шоссе, змейкой бежала между косогорами и терялась в большом лесу. Избы, крепкие да ладные, стояли у дороги, соприкасаясь огородами.
Только один дом, даже не дом, а домик, светясь кривыми окнами, маячил на отшибе.
Деревня не росла, но и не умирала, так как находилась неподалёку от большой дороги, где два раза в день ходил старенький автобус. На нём жители деревни ездили в соседний город торговать молоком и овощами.
В трёх домах были дети. Каждый день взрослые и
отправлялись на работу, подростки на учёбу, а с малышами оставались старухи. Это были толковые бабушки, которые исправно работали в огороде и по дому, шили, вязали и присматривали за детьми.
А в маленьком доме, стоящем у леса, жила "девушка без возраста" по имени Александра, Сашуня, Шуня. Странная она была с детства. Ещё в школе замечали её, ни на чём не останавливающейся, плавающий взгляд, неуверенную походку и полное нежелание вступать в диалог. Говорила Шуня, в основном, с животными: двумя безрогими козами и маленькой круглой кошечкой, живущей в доме. Соседи оставили Шуню в покое - не любили, но и не обижали её.
Часами бродила она в лесу и в поле. Собирала травы, приносила в дом цветы, грибы и ягоды, замысловатые веточки. Принесённым "богатством" Шуня наполняла комнату с покосившемся оконцем, сени, и крохотную веранду с цветными стёклами. Веточки закладывала за икону, за картинки, приколотые к стенам, втыкала в многочисленные щели между старых брёвен. Из-за этого комната Шуни напоминала гнездо, уютное и душистое. Живые цветы также разбежались по всему дому. Они стояли в кастрюльках, баночках и цветных бутылочках на столе, на полу веранды, качались на спинке железной кровати - являя собой полный диссонанс с ветхостью жилья и одеждой хозяйки. Даже на кривой, обсиженной мухами, люстре, всегда висел маленький свежий букет.
Гуляя, Шуня что-то шептала и как на сцене, выразительно, жестикулировала. Время от времени, она доставала из кармана горсть ягод или орехов, закидывала их в рот, не забывая при этом щедро одарять своим богатством подбегающих детей. В общем, жила сама по себе. Соседи считали Шуню юродивой, делились с ней хлебом и радовались, что помешательство её было безобидным.
В один из дней Шуня возвращалась из леса, волоча за собой красивое сухое деревце. Карманы её пёстрого сарафана отвисали под тяжестью ягод, а из-под зелёного платка выбивались волосы, ещё не седые, русые, заплетённые в косу. Солнце пекло неимоверно. Коровы, вздымая густую жёлтую пыль, медленно расходились по домам. Бабки оставленные с детьми, отдыхали, пережидая полуденный зной, а дети шалили у дороги, кидаясь камешками и сражаясь на палках.
Неожиданно вдали, в конце дороги, появилась чёрная точка, которая жужжала и быстро увеличивалась в размерах. Каким чудом занесло сюда пьяный вихляющий грузовик? Старшие дети бросились врассыпную. На дороге остался только полуторагодовалый малыш, босой, в одних трусиках, белоголовый, как Ивашечка из русских сказок. Машина летела напролом! Дети визжали, из дверей двух дальних домов выскочили старухи и остолбенели от ужаса.
И тут случилось чудо! Шуня, бросив дерево, резво, как коза, подпрыгнула и бросилась наперерез рычащей колымаге. Схватив Ивашечку, она так же быстро отпрыгнула назад. Машина пролетела без остановки. Когда рассеялся дым, все увидели Шуню, босую, идущую в клубах пыли, как Сикстинская Мадонна по облакам. Косичка её расплелась и волна русых волос, вместе с платком, покрывала плечи. На правой руке она уверенно несла младенца, а взгляд глубоких, тёмных глаз был полон осмысленной грусти и торжества.
Мальчишки бежали с двух сторон, смеялись и грозили кулачками удалявшемуся грузовику.
Подоспевшие старухи выхватили ребёнка из рук девушки. Шуня, Сашуня, Саша, Александра, поправила платок, кинула в рот горсть орехов, и бормоча под нос загадочные слова, медленно побрела к своему дому.