Лишь взметнётся в небо сорока:
«Люди в нашем лесу! Тревога!»
Да в лесную глушь улетит.
«Слушай ведьма, гнилая колода,
Человеченки что-то охота»,
Старый леший баском прохрипит.
Бесполезны тут стрелы и копья!
Коль затащат в трясины и топи,
Так на самое дно сволокут.
И лишь там на бугре возле речки
Стоят избы, и русские печки
Дымят в небо. Там люди живут.
Лишь зимой, когда реченька встанет,
Раз в три года гонец к ним заглянет,
Указ царский до них донесёт.
А купцы и железа и соли
Привезут. А другого им боле
Ни к чему. Тут и так всё растёт.
Не слыхать здесь собачьего лая.
В избе тёмной у самого края
(Вон огонь был в окне, да погас!)
Проживал старый дед вместе с бабой
Да с наседкою – курочкой Рябой.
Вот о них-то и будет мой сказ.
Дети были, и много их было,
Но кого лихорадка сгубила
(ни молитва, ни что не спасёт).
И остались Анисим да Федя.
Каждый брал в одиночку медведя,
Отцу в старости помощь, оплот.
Только зря веселились тогда-то.
По весне их забрали в солдаты.
Весть о смерти пришла через год.
Царь не кончил большого похода,
Опасаясь срамного исхода,
Покалечил там массу народа
А зачем? Для чего? Кто поймёт?
И в придачу слуги царёвы
Их лишили последней коровы,
Как военный забрали налог
В пользу главного царского штаба.
Так осталась лишь курочка Ряба,
Да какой от курицы прок!