За дверью ждет нечто, от чего мурашки идут даже не по коже, а по всем внутренностям. Меня в такие моменты всегда начинает тошнить. Ха! Как будто бы станет легче от того, что желудок вмиг освободиться.
Да, Дружище - это будет странный текст. Подумай трижды, прежде, чем продолжишь читать. Ну а если тебя уже ничего не пугает, то вэлкам, как гриться ту хелл.
Пока я тут стою и трясусь на пороге, из-за двери начинают высовываться злые рожи незнакомых людей. Слушай, мне тоже не очень хочется идти туда. Но пока ты не возьмешь свой страх за грудки и не распнешь его - ничего кардинально нового в жизни не произойдет.
Это выход на новый уровень, победа над собой. Как же пафосно это звучит. Неужели я сама в это верю? Ладно, погнали.
Делаю шаг.
Вместо комнаты я стою на подиуме, как модель. Абсолютно голая и даже листочек не дали, чтоб причинное место прикрыть. Вокруг меня стоить толпа, у каждого второго лупа, через которую эти люди пытаются рассмотреть меня, как можно тщательнее, найти мельчайший изъян.
Они смотрят на меня. Они шушукаются и что-то записывают в тетрадочках. Они готовят тухлые помидоры, чтобы меня ими закидать.
Но почему они все это делают?
Первый помидор кидает маленькая девочка. В это время из ее маленького красивого ротика слышно протяжное - “Чудооовище!”. За ней подтягиваются остальные, красные снаряды, с большой меткостью летят в мою сторону. Толпа начинает скандировать:
— “Уродка! Толстуха! Бездарность! Ей не место в нашем мире. Она не такая, как мы. Убирайся!”
Свист, крики, кажется сейчас они поднимутся на подиум и начнут меня бить. Но за что? Я же ничего им не сделала. Это все потому что я внешне отличаюсь от них. Разве это повод?
Светлая мысль разрезает молнией весь этот удушливый истерический поток. Они и сами бояться меня. Бояться и поэтому нападают. Стоит ли им объяснять, что я не страшнее плюшевого мишки? Пожалуй, не в этот раз.
Моя рука медленно тянется к раскиданным по подиуму помидорам. Один, второй, третий, на волне ярости двигаюсь все быстрее. Каждый человек, в которого я попадаю - исчезает. Толпа медленно начинает таять.
В конце концов, когда я почти обессилила от внутренней злости пришло осознание, что я больше их не боюсь. Не боюсь всех этих незнакомых людей, которые вдруг почему-то решили, что могут судить меня по внешности.