Он пил самый дрянной, дешёвый портвейн,
Тела храм оскверняя умело.
Он на род свой бросал огромную тень,
Обводя её контуры мелом.
Мы порой Геростраты своей души,
Он писал на стене — «Небо давит».
Заскорузлым ногтём побелку крошил,
Нарушая все своды правил.
Он горланил, бренча на старой гитаре,
Три последних струны терзая.
И такое, поверь, на свете бывает:
Что и жизнь, и душа — пустая.
Ты его не вини — бессмысленен шум,
В ожидании, что мир справедлив.
Я тебя об одном теперь попрошу —
До конца дослушай мотив.