Я стриг отца, и это было счастье.
Он в этом доверялся только мне.
Мы разных поколений, только мастью
С ним были абсолютно наравне.
Порой заросший, будто бы отшельник,
Он представал с разлуки предо мной.
К стыду, порой не виделись недели
И я тому, конечно, был виной.
Послушно на краю сидел он стула,
Пытаясь головой хоть чуть прильнуть.
Спина от груза лет была сутула,
Но главное – дышала его грудь.
Он вслух мечтал, рассказывал былое,
Шутил, читал стихи и пел порой.
И лишь в минуты эти был спокоен
И счастлив был взаимно папа мой.
Ложились пеплом волосы на плечи,
Упрямилась под гребнем седина:
Ведь черный волос гребню не перечит,
Седой же, как гитарная струна.
И вот на мне теперь уже белеют
Серебряные струны – пепел лет.
Но кто же пострижет, побреет шею
И выслушает мой кривой сонет?