Когда оживают легенды. Часть вторая. Глава 8

 




     ЧАСТЬ ВТОРАЯ

     ВО ТЬМЕ ВЕКОВ





               
  Река времён в своём стремленье
  Уносит все дела людей               
  И топит в пропасти забвенья
  Народы, царства и царей.
               
                Г. Р. Державин.
               



       Глава восьмая


               XXXV

    Мы все философы немного.
А разве – нет?.. Всегда ли Бога
Мы вспоминаем, говоря
О сущих тайнах бытия?..
Что – теология? Ученье
О стародавнем представленье
Начал божественных, хотя
И в наше время не шутя
Её доктрин иные своды
Дурманят целые народы
И заражают их порой
Религиозною враждой.
Не люди ль выдумали сами
Себе богов, когда не знали,
Как объяснить, откуда вдруг
Приходит массовый недуг;
Что вызывает ветр и грозы,
Жару и лютые морозы,
Дыханье огненное гор
И дрожь земли?.. Пока мы спор
Вести не будем в русле темы
Столь не простой. Но в ткань поэмы
Я  щекотливо эту нить
Вкрапил, воеже подступить
К философическим началам.
А надо ль? – спросите. К забавам
Ещё прибавилась одна.
Мне привлекательна она…
Но я не буду прагматично
Вопросом хитрым: что первично –
Яйцо иль курица, сейчас
Томить без надобности вас.
Я заострить вниманье ваше
Хочу на том, что очень даже
Заводит жадные умы –
Поговорим немного мы
(Здесь это, в общем-то, уместно)
О времени… Признаюсь честно,
Его я раньше представлял
Прямолинейным, но узнал,
Что линий нет прямых в природе,
И вот составил что-то вроде
Его модели, коей вам
Я описанье кратко дам.
Здесь за основу взята нами
Спираль с секундами-витками.
Сначала равно разобьём
Её на части и завьём
Виток из каждой – получились
Уже минуты. Накрутились
Таким же образом потом
Часы и сутки чередом,
Седмицы, месяцы и дале –
Года, столетия… Мы стали
Уже, как будто, понимать,
Что даже мысленно объять
Структуру вечности не можем.
Теперь фрагмент возьмём (положим,
Пружину в несколько витком
Тысячелетий). Смысл таков,
Что если б вдруг возникла сила
Каким-то чудом и сдавила
Пружину эту, чем покой
В ней возмутила б временной,
То удивительная штука
Могла бы быть: витки, друг друга
Коснувшись, в давние года
Нам распахнули бы врата…
Вот так я время представляю,
Хотя умом и понимаю,
Что мир сложнее. Может быть,
Ты интересней предложить
Модель сумеешь, мой читатель,
И, как бессменный отрицатель
Всех прочих версий, мне поздней
Шепнёшь, как выглядит в твоей
Теоретической раскладке
Возможность наступить на пятки
Векам грядущим или вспять
В глубины древности умчать.


                XXXVI

   Данил уже со счёта сбился,
Который день он находился
В пути. А сколько отмахал
От дома вёрст – сам бог не знал…
Оставив мрачную обитель
Старухи-смерти, град – хранитель
Загробных тайн, он, наш герой,
Всю ночь в пустыне, пеленой
Тумана хладного покрытой,
По персти шёл земли, не мытой
Слезой небес, и лишь заря
Зажглась, глазам богатыря
Долина пышная открылась.
Туман исчез. Освободилась
От туч твердыня. Запах трав
Пьянил, как мёд, и слух, устав
От тишины, живые звуки
Ловил пленительно: пичуги
Свистели в небе, стрекотал
Изок в траве и ключ журчал…
Меж тем извилистой тропою,
Невесть когда и чьей стопою
Здесь проторённою, Данил
На холм зелёный восходил.
Сосна там гордо возвышалась.
Тропа же на две распадалась
Тропинки узкие в тени,
И дальше порознь шли они:
Одна направо уходила,
Налево та поворотила…
Огромный ворон, на сосне
Дремавший, в чутком полусне
Шаги заслышал, пробудился
И, снявшись с ветки, закружился
В полёте шумном над главой
Героя нашего.
                «Постой, -
Он гаркнул важно, - чем гонимый
Ты в этот край, едва ли зримый
И оком господа, проник?
Путями коими достиг
Запретных мест? О, где ты – знаешь?»
   «Меня ты, птица, удивляешь, -
Сказал Данил, - Чего бы зря
Намедни в путь пустился я
И в эту глушь теперь забрался,
Когда бы целью не задался
Времён завесу разорвать
И  век далёкий повидать?
Хочу я выяснить, какою
Идти мне следует тропою
С тем, чтоб приблизить этот час.
А как я здесь, - о том рассказ
Довольно б долгим получился,
Но я спешу».
                Тут опустился
На ветку ворон и сказал:
   «Со спешкой ты бы подождал.
Допрежь послушай, путник смелый,
Меня внимательно и сделай
Потом лишь только выбор свой,
Какой отправиться тропой…
Ступить ты можешь на любую
Из них, но, знай, по одесную
Коль руку пустишься, к векам
Уйдёшь былым, и будет там
Твоё незримо пребыванье.
Ты время духом созерцанья
В далёком прошлом проведёшь
И в век свой тайны донесёшь
Времён, овеянных забвеньем.
Но, оказавшись в мире древнем,
Ты куст не сможешь шевельнуть,
Сорвать цветок иль зачерпнуть
В ключе холодную водицу;
Ни мотылька ты и ни птицу
С зелёной ветки не спугнёшь;
Траву стопою не помнёшь,
Следы на тропах не оставишь
И вкуса ягод не узнаешь.
А там, где сечь, где бой вскипит,
Тебе погибнуть не грозит
От стрел шальных, мечей и копий.
Обманешь ты сувой и топи,
В огне ты будешь невредим».
   «Манером странствует таким
Пусть тот, кто древность изучает, -
Данил на это отвечает, -
А я же в прошлое попасть
Не с тем хочу, чтоб созерцать
Впустую пращуров деянья
И духом лишь существованье
Во глубине веков влачить.
Я должен действовать и жить
Средь предков жизнью равноценной…
Ответь же мне, хранитель тленной
Глуши времён, не тот ли путь,
Что манит влево, как-нибудь
Мои надежды оправдает?» –
   «Тебя безумие толкает
Обресть мучительный полон
В трясине скомканных времён.
Пускайся вспять, пока не поздно» –
   «Моё намеренье серьёзно.
Избавь меня от болтовни, -
Сказал герой наш, - не темни.
Мне там уладить кой-что нужно.
А быть без дела, знаешь, скушно». –
   «Уладить?.. Ну, а хорошо ль,
Полюбопытствовать изволь,
Ты всё обдумал? Иль осталась
В сознанье брешь?.. Ведь даже малость,
Как то, чтоб гадкого птенца
Под скорлупу вернуть яйца
И раздавить его в зачатке,
В непредсказуемом порядке
Саму историю пойти
Заставить может». –
                «Что ж, пути
Господни неисповедимы, -
Сказал Данил, - однако, зримы
Мне заповедные места,
И эти тропы неспроста
Устроил бог. И не случайно
Сидишь ты здесь. И я реально
Стою сейчас перед тобой…»
   «Как знаешь, путник молодой, -
Ответил ворон, снявшись с древа,
И указал крылом налево, -
Ступай туда, и приведёт
Тебя тропа в далёкий год,
Где будешь ты, простой и смертный,
Средь предков жить… Рубеж запретный
Переступив, когда-нибудь
Обратный ты захочешь путь
Найти, что сделать будет сложно
Иль вовсе даже невозможно…
Так что подумай прежде, чем
Принять решение».
                И с тем,
Прощально каркнув, ворон снова
На сук уселся и ни слова
Данилу больше не сказал.
Клюв – под крыло, и задремал…

   Данил смутился на мгновенье -
Всплыла дилемма в искушенье
И противление судьбы.
Но третьей не было тропы
Пред ним сейчас. Но не заставил
Он долго ждать себя – оставил
Без измененья выбор свой
И левой двинулся тропой…

   Всё дальше, дальше увлекала
Она его, в кусты ныряла,
Шла близ озёрных берегов,
Вдоль бурных рек, в тени лесов,
На мары змейкой поднималась,
В овраги тихие спускалась,
Пока не выскочила вдруг
На пышный многоцветный луг…

   Данил окрестность изучает,
Куда идти теперь – не знает,
И зрит в небесный потолок –
Узнать, а где же здесь восток.
А, между тем, его тревожит
Сомненье жгучее, что, может,
Сквозь череду былых времён
Он не туда перенесён,
Куда невольно устремился
Однажды в мыслях. Усомнился
Он не случайно, ведь в большом
Пространстве смутном временном
Цель лишь условно намечалась –
В воображенье. Представлялось
Ему, что это должен быть
Тот самый год, когда озлить
Лесного демона случилось
Владыке гор; когда решилась
Безвестной девицы младой
Судьба недобрая. Какой
Был этот год и в коем веке,
Данил не мог знать. Как на бреге
Он моря синего стоял
И, впав в раздумья, понимал,
Что он (сей год) – не парус в море,
Который где-то на просторе
Средь волн под натиском ветров
Блуждал, не зримый с берегов;
Не островок, что затерялся
В дали туманной. Нет, впитался
Он, как и множество других,
В саму пучину. В дождевых
Потоках капля – есть мгновенье,
А море это - их скопленье.
Но кто возьмётся воссоздать
Черёд их прежний, угадать
Их место в прошлом? Правда, что-то
Данил от горе-доброхота
На этот счёт уже слыхал.
В пещере, помнится, сказал
Фантор ему, что ясно надо
Представить цель – тогда преграда 
Любая станет нипочём.
Коль так, во времени ином
С желанной точностью удастся
Пребыть Данилу. Может статься,
Через столетья в нужный год
Уже свершил он переход.


                XXXVII   

   Своим порядком ночь сменила
Погожий вечер, и Данила
Под звёздным небом всех времён
Овеял богатырский сон.
Дух тьмы той ночью непроглядной –
Безлунной ночью и прохладной –
Над спящим молодцем летал
И мысли тайные читал
Его в тиши, подчас тревогой
Невольно полнясь. А далёкой
Звезды посланник – луч златой,
Пронзив тем временем ночной
Кромешный мрак, как на зерцало
Пал на булат. И духу стало
Не по себе, и он исчез,
Гонимый силами небес.


              XXXVIII

   Восток денницею светился,
Когда внезапно пробудился
От шума странного Данил:
Не птичьим криком голосил
Над ним Фантор. То ввысь взмывая,
То наземь камнем упадая,
Метался тот, крылами бил,
Как будто в этот час ловил
Его незримыми сетями
Летучий бес под облаками…
Вдруг помрачнел Данила взор:
По небу мчал… второй Фантор,
Во всём похожий на собрата.
С хвостом, однако же (когда-то
Фантор, что молодцу знаком,
Таким же обладал хвостом).
И мысль ужалила Данила,
Что не иначе, как служило
Дракону несколько гонцов.
Но что делить, в конце концов,
Им было? - впав в недоуменье,
Хотел понять он. Поведенье
Обоих летунов ему
Казалось странным. Почему
Бесхвостый с воплями метался
И на крылах своих спасался
От лиходея-двойника,
Как от смертельного врага?
И почему там, в подземелье,
Не стал Данилу погребенье
Дракон озлённый учинять,
Коль не боялся потерять
Фантора, коему замену
Нашёл бы враз? Иль на измену
Пошли гонцы с тех самых дней,
Когда в степи трёхглавый змей
Могучим дубом закачался,
И лишь один из них остался
Ему по-прежнему служить?
Что ж, это просто объяснить.
Ведь и Фантора, как известно,
Взяла таинственная бездна
Седого прошлого, где он
В эфире слившихся времён
Не с кем-нибудь, а сам с собою
Невольно встретился… Открою
Секрет попутно небольшой,
Что не сумел найти домой
Фантор обратную дорогу.
Знать, хрупок был мосток к порогу
Минувших лет; знать, нет уже
Его на этом рубеже…

   Фантор-преследователь скоро
Нагнал незваного Фантора,
Уж когти выпустил, и вмиг
Столкнулся с ним. Ужасный крик
Его добычи оборвался,
И вместо двух теперь остался
Один змеёныш в небесах
На омоложенных крылах.
Хвостом вилюжа первозданным,
За лесом скрылся он туманным,
И тихо сделалось вокруг.
Ещё немного, и пичуг
Полился свист нетерпеливый
С деревьев пышных и, незримый
В траве, кузнечик затрещал…

   Прохладой утренней дышал
Сосновый бор, а над лугами
Стелилась белыми волнами
Тумана лёгкая вуаль.
Река величественно вдаль
Потоком медленным струилась,
И чайка гордая носилась,
Крылами вспарывая гладь
Зеркальных вод. В большую падь,
Поросшей ивою густою,
Лиса спускалась к водопою
С приплодом рыжим после сна;
Красноголовая желна
Могучим клювом отбивала
На ёлке дробь; в траве жужжала
Трудолюбивая пчела
И где-то стрёкот развела
Неугомонная сорока. 
Заря багряная востока
Уже бледнела. Над землёй
Всходило солнце. Озорной
Резвился ветр, кусты качая,
И, одуванчик раздевая,
Снежинки летние кружил
В прохладном воздухе… Данил
Сухой лепёшкой подкрепился,
В ручье клокочущем умылся
Водой студёной и, пройдя
Вдоль русла этого ручья,
На тихом бреге оказался
Реки широкой. Растерялся
Сначала он: куда идти?
Но вот увидел впереди
Вниз по течению ветрило,
Что по зерцалу вод бродило,
Как белый призрак, и туда
Пустился берегом. Вода
Песок лизала под ногами;
Рыбёшки мчались косяками
Прочь с мелководья. Вдалеке
Чернело прямо на песке
Кострище старое; под ивой
Шалаш был слажен, парусиной
Покрытый рваной кое-как;
Три жерди высились – рыбак,
Что ясно было и для взгляда
Неискушённого, когда-то
Сушил на оных невод свой;
Затон с недвижимой водой
В поросший пышною ракитой
Вдавался берег; холм, покрытый
Еловым стлаником, стоял
Чуть поодаль и тень бросал
На заводь эту с островками
Зелёной тины и цветками
Кувшинок белых… Наш герой,
Пройдя низиною сырой
Вокруг залива, на вершину
Холма поднялся и долину
Реки, лежавшую пред ним,
Как на ладони, золотым
Лучом согретую рассвета,
Окинул взглядом… Прежний где-то
Благословенный мир его
И впрямь остался далеко
В грядущем (вот ведь незадача –
Никак нельзя сказать иначе).
Теперь повсюду колорит
Другой эпохи… Что же зрит
Сейчас Данил перед собою,
Заворожённый красотою
Ожившей русской старины?

   По глади вод снуют челны;
Ладьи белеют парусами;
Лениво мельница крылами
На голом взгорке шевелит;
Мычащим стадом луг пестрит;
Лежит пастух под одинокой
Сосной корнистой;  град, высокой
Стеною забранный, вдали
Стоит державно;  мчат в пыли
Сквозь купы зарослей прибрежных
К его вратам на белоснежных
Арабских резвых скакунах
Пять верховых на всех парах;
Неспешно тянутся туда же
Повозки с разною поклажей,
И не смолкает звук кнутов
В руках погонщиков волов;
Со всех сторон в градское лоно
Народ стекается;  от звона
Колоколов эфир дрожит,
И солнце нежно золотит
Своими яркими лучами
Венцы с ажурными крестами
Церквей высоких…
                Скоро зной
Под сенью спрятаться лесной
Заставит утреннюю птицу,
И испарение струиться,
Как свиль ожившая в стекле,
Над речкой будет, и к земле
Трава пожухлая прижмётся…

   Сойдя с холма, через болотце,
Где буйно высился рогоз,
Через чапыжник диких роз
И небольшой лесок сосновый
В безвестный град средневековый
Идёт герой наш прямиком
(Пора уж выяснить, в каком
Местечке прибыл он, в какое
Закрался время, что такое
У люда нынче на устах,
А там, глядишь, и о делах
Дракона лютого прослышит)…

   Кипучей жизнью город дышит.
Рекою пёстрою течёт
По узким улочкам народ.
Скрипят повозки. Не смолкает
Гул голосов. Во всю горланит
Гусак в корзине. Кое-как
Под грузом тащится ишак.
Мужик усердно по дороге
Бочонок катит. Еле ноги
Переставляя, вслед за ним
Идёт другой, навьючив пим
Себе на плечи. За купцами
Идут носильщики с мешками
С исада, барки разгрузив.
На торч за жабры насадив
С десяток щук, рыбак хвастливо
В толпе вышагивает. Диво!
Одна из рыбин - футов шесть
Длиною будет (хвост объесть,
Что по земле хлыстом влачился,
Ей псы успели)… Очутился
Меж тем, подхваченный толпой,
Данил на пышной городской
Базарной площади. Народу,
Сколь натекло сюда, он сроду
Нигде доныне не видал…
Люд торговал и покупал,
Вдоль яток красочных слонялся,
Сколь взять иль дать – всё торговался,
Парчу и ситец отмерял
И одеянья примерял.
Сновали всюду горлодёры,
Хваля товары и уборы,
Что в город сей понавезли
Купцы со всех концов земли.
Богаче торга мир не знает.
Бери, чего душа желает:
Поделки лучших мастеров
И одеянья из шелков,
Цветные детские игрушки
И золотые безделушки,
Меха, персидские ковры,
Садов тропических дары,
Мечи, кольчуги, арбалеты,
Уздечки, сёдла, амулеты,
Хмельную воду, ткани, шерсть –
Всего добра не перечесть…
Певцы, бродячие артисты,
Жонглёры и эквилибристы
На стогну шумную спешат,
Ручных игривых медвежат
Ведут с собой на обозренье,
И, сбившись к месту представленья,
Не нахохочется никак
Толпа восторженных зевак.

   Данил всё тонко примечает,
Чужую речь порой внимает;
Бредёт вдоль лавок, не спеша;
У самого же – ни гроша.
Так постоит и, представляя,
Как ладно матушке иная
Пошла б обновка, как отцу
Была б и в пору и к лицу
Ушанка тёплая из шкурки
Ондатры или чернобурки,
К другой палатке подойдёт
Взглянуть, чем балуют народ…


               XXXIX

   Вдруг с края торжища, в сторонке
От шумной сутолоки, звонкий
Старозаветных гуслей звук
И песнь, сорвавшуюся с губ
Бояна здешнего, он слышит;
Идёт на голос, взглядом ищет
Самозабвенного певца,
И зрит сказителя-слепца
С цветным волосником, умелой
Рукою вышитом, и в белой
Рубахе долгой изо льна.

   Главу гусляра седина
Как будто снегом убелила
И столь же в лике отразила
Глубокой старости следы,
Сколь выдавали их бразды
Морщин на высохших ланитах.
Но в мыслях чистых и открытых
Кипела жизнь, и на глаза
Порою скудная слеза
Росинкой тёплой выпадала
И блеском очи освежала,
Хоть ровным счётом ничего –
Ни боль, ни радости его -
В них не могло отобразиться.
А песнь летела словно птица
В эфир ожившей старины,
И слух волнения струны
Как звуки райские ласкали,
И очи мило наблюдали
За попугаем-какаду,
Бог весть когда, в каком году
Из экзотического рая
В тепло и хлад чужого края
Купцом привезшего одним.
Цветная птица-херувим
Как поводырь слепцу досталась
И так безумно привязалась
К нему, что с бренного плеча
Слетала только по ночам,
Когда старик почить ложился.
Сначала умный птах учился
Слова простые понимать
И на вопросы отвечать,
Потом вовсю затараторил,
Уж необдуманно не вторил
Чужим ужимкам и словам
И смысл давал своим речам…
Всё это в песне отражалось.
Когда ж и тема поменялась
Куплетов стройных, и мотив,
Герой наш, ближе подступив,
Вошёл всецело во вниманье
И в песне жизнеописанье
Седого старца угадал.
Гусляр печально излагал,
Что был он вынужден влачиться,
Как обескрыленная птица,
По жизни с камнем на душе.
Но слух его настороже
Всегда и всюду оставался.
Во тьме, на ощупь пробивался
Слепец в преградах бытия;
И в бездну падал, и ничья
Ему рука не помогала…
Он полз наверх, его спасала
Лишь сила духа, кою бог
Вдохнул в него… И дальше рёк
Старик о том, что эта сила
Всю жизнь его переменила.
Собрав в комок кипучий дух,
Он осязание и слух
Привёл к такому идеалу,
Что год за годом, мал-помалу 
Свой ум насытил и развил,
И чашу мудрости испил.
Он аур чувствовал дыханье,
Купался в звуках мирозданья
И новость с дальних берегов
Мог слышать в голосе ветров…


                XL

   Когда гусляр закончил пенье
И пальцев плавное движенье
На тонких струнах прекратил,
Он на себе вдруг ощутил
Данила робкое вниманье
И внял, как веянье дыханья,
Тепло растроганной души.

   «О, кто ты, молодец, скажи? –
Старик к Данилу обратился, -
Из коих мест сюда явился,
И долго ль по миру блуждал?»

   Тут попугай бестактно встрял:
   «Скажи, скажи! Да побыстрее.
И в клюв мне сунь что повкуснее.
Я – перьев красочный букет!
Тебе я нравлюсь или нет?»

   Сверкнув улыбкой, парень сдался;
Открыл котомку и расстался
С последним, что осталось в ней:
Лепёшкой, парой сухарей,
Да гроздом вызревшей лещины.
Пернатый ферт не без причины,
Орехи только увидал,
По-птичьи вдруг возликовал
И начал с ними управляться.
А, между тем, на руку старца
Данил лепёшку положил
И так ответ свой изложил:
   «Другому, этому ли краю
Я сын родной – пока не знаю;
А долго ль нахожусь в пути,
В том и Всевышнему, поди,
Не просто сразу разобраться.
А буду я Данилом зваться».

   Тут призадумался старик.
Рукою дряхлою на миг
К руке Данила прикоснулся,
В смятенье впал и содрогнулся.
Он поднял лик. Его глаза
Обманным взором в небеса
Навстречу солнцу устремились;
Все чувства разом обострились,
Смешались мысли. Наконец,
Сказал растерянно слепец:
   «Мне ведом страх под шквалом хлада,
Когда рвалось исчадье ада
Сквозь твердь земную делать зло;
Слыхал, как нежное крыло
В тиши небесной колыхалось,
Когда на землю опускалась
Семейка ангелов святых;
Как, отойдя от дел земных,
Душа от тела отлетала
И безмятежно воспаряла
В простор божественных высот…
Я бытия степенный ход
Воспринимал чутьём и слухом;
Всем существом своим, всем духом
В живых угадывал сердцах
И боль тяжёлую, и страх,
И треволнения, и радость,
И не знавал преград, казалось,
Что мне могли бы помешать
Саму действительность понять.
Но что-то словно изменилось;
Моё сознанье помутилось,
И не пойму я, в чём секрет –
Тебя вот здесь...  как будто нет.
Пребыл я в странном искушенье
Развеять это подозренье.
Так кто ты? - старца просвети, -
Колдун иль ангел во плоти,
Иль хитрый демон, для прилику
Обманный вид придавший лику,
Или случайно прибылой
Из некой жизни неземной?»

   Данил невольно растерялся
И как-то вдруг засомневался,
Всецело ль в прошлое проник…
   «А ты – приметливый старик, -
Сказал в ответ он, - Нет сомненья,
Твой опыт мироощущенья –
Бесценный опыт, но одно
В нём всё же выпало звено…
Не ведал ты до лет глубоких
О тайнах, кои не для многих
Свою завесу приоткрыть
Могли однажды. Может быть,
Тех тайн само существованье
Привносит в жизнь очарованье
И жажду новое познать,
И если уж кому-то стать
Пришлось свидетелем случайным
Явленья, просто нереальным
Казавшемся со стороны,
То в этом случае вредны
Бывают всплески подозренья.
Уйми и ты свои сомненья
И мысли правильно направь.
Вкуси лепёшку и представь,
Что через несколько столетий
В одном, ни чем на белом свете
Не примечательном, краю
Пшеница станет на корню
Из семя, брошенного в землю.
Когда тяжёлый колос стеблю
Уж будет несть невмоготу,
Серпами в жаркую страду
Сожнут его, снесут на токи,
Где сквозь воздушные потоки
Провеют тучное зерно;
А дальше, как заведено,
Зерно на мельницу свезётся,
Там жерновами перетрётся,
И из полученной муки
Потом и хлеб, и пироги
На стол пойдут… Но соль не в этом
(Не буду я тянуть с ответом).
Вкуси лепёшку, ведь она
Из той муки испечена…»

   Слепец в раздумья погрузился,
Лицом слегка переменился,
Пожал плечами, приложил
К губам лепёшку, надкусил
Её несмело, осторожно
И произнёс: «Ужели можно
Поверить в это?» -
                «Напекла
И в путь-дорогу мне дала
Лепёшек матушка родная, -
Сказал герой наш, удивляя
Всё больше древнего слепца, -
И взял с собой я нож отца,
Из крепкой выполненный стали,
Руду которой не достали
Ещё из тёмных недр земных;
И я не ведаю, в каких
Веках сегодня заплутался…
Ты верно, старец, догадался,
Что место, где я нахожусь,
Должно пустым быть, но, клянусь,
Реален я, как всё земное,
И, может быть, тебе святое
Сумеет чувство подсказать,
Каких тревог лежит печать
В душе моей…»
                Но лишь собрался
Старик с ответом, как раздался
Над людной стогной городской
Рёв медных труб… При небольшой,
Как подобает, свите конной
Сам князь, в багряный облачённый
Кафтан, на ярмарку въезжал.
Глашатай впереди скакал,
Сжимая в шуйце наготове
Златой рожок… Но что-то брови
Нахмурил князь. Невесел он.
Сидит, в раздумья погружён…
Но вот он сделал мановенье
Рукой – процессия движенье
Своё замедлила, и вкруг
Умолк фанфар гнетущий звук.
И тут рожок запел протяжно.
Младой бирюч поднялся важно
На стременах, и сей же час
Его холодный сильный глас
По граду эхом прокатился:
   «В тревожных думах истомился
Наш князь, не ведая того,
Куда меньшая дочь его,
Краса-Светлана, запропала.
Уж дней и месяцев немало
Прошло с тех пор… Но кто герой?
Кто за княжною молодой
Готов лететь по белу свету,
В удачу веря и в победу?..»
(Смекнуть должны бы вы, друзья,
К чему сводилась речь сия.
Не правда ль, слышали мы это
В давно знакомых сказках где-то?)
   «…Князь слово дал, что только тот,
Кто сыщет девицу, пойдёт
С ней под венец…» (И это, други,
Уже знакомо нам до скуки)…
И вновь глашатай в рог трубит…

   Данил задумался. Молчит
Старик и, чувствуя волненье
Души его, в недоуменье
Впадает странное опять.
Никак не может он понять
Ход мыслей юноши. Казалось,
В них разом всё перемешалось,
И старец только импульс внял,
Который в мозг его запал
Одним вопросом: «Что про это
Посылом дальнего привета
Язык ветров тебе шепнул?..»

   А этим временем взглянул
Данил на князя, и случайно
Глаза их встретились. Печально
Вздохнул седой гусляр. Бог весть,
Что князь подумал, но отвесть
От незнакомца удивлённый,
И любопытный, и смущённый
Взгляд не спешил. То на топор
Он устремлял мгновенный взор,
То мерил юношу глазами
И ус поглаживал перстами,
Как будто силился понять,
Не возжелал ли попытать
Тот счастья в поисках пропавшей
Княжны;  а, может, потерявший
Надежду всяческую, он
Всего и был-то удивлён
Лишь топором, как раз смекая,
Что в парне сила мировая.
Потом он взгляд переметнул
На старика. Движенье скул
И бровь, нахмуренная сразу,
И невнимательному глазу
Давали знать, что старец был
Ему, правителю, не мил…   

   Ещё какое-то мгновенье
И, знак подав, велит движенье
Князь через площадь продолжать
Послушной свите. И опять
Завыли трубы…
                «Вот такое
Стряслось неслыханное горе
У князя нашего, - сказал
Старик печально, - Потерял
Надежду князь, что тот, кто первым
Умчался в путь за другом верным,
Светланой, - витязь молодой -
В один прекрасный день домой
Вернётся с нею. На исходе
Уж год, как будет он в походе,
Но нет доныне никаких
Вестей (ни добрых, ни худых)
О том, что с ним могло случиться.
И на любого князь молиться
Готов теперь, кто дочь сыскать
Его возьмётся…» –
                «Я бы знать
Хотел подробнее об этом…»

   Лицо у старца стало бледным.
   «Уж больно любопытен ты.
Или искателей ряды
Удачи думаешь пополнить?» –
   «Скорее долг хочу исполнить…», -
   «Долг? Перед кем?» –
                «Всего верней,
Лишь перед совестью своей». -
   «Твой жест не очень-то удачен.
Но я, признаться, озадачен.
Когда вины нет за душой,
Чиста и совесть». –
                «Вывод твой,
Конечно, верен, но примером
Не может быть. Кто занят делом
Неблаговидным, зло творит –
В нём разве совесть возмутит
Души глубины?  А такое,
Как безразличие людское,
Явленье разве не даёт
Поблажек злу?  Да только вот
Здесь виноватых не бывает,
И совесть душу не терзает,
Поскольку нет её, старик,
У тех, кто людям не привык
Нести добро…», -
                «Не буду спорить.
Но те, кто князя удоволить
Готовы подвигом своим –
Они в долгу ли перед ним?
В долгу ль пред совестью?  Едва ли…
Посул лишь княжий услыхали,
И – на коней…» –
                «Изволь кольнуть
Мне мысль твою. Я заглянуть
За полог древности решился,
Когда удобный появился
На это случай, не за тем,
Чтоб прохлаждаться…», -
                «Знать, проблем
Ты накопил себе немало
От сильных недругов, и стало
Тебя желанье посещать
Их корни в прошлом пощипать.
А если так, то кто желанье
Твоё исполнил? В мирозданье
Порядок действует, и Бог
Его нарушить вряд ли мог.
Но дьявол есть – исчадье ада,
Незримый дух из тьмы и хлада,
Что злу потворствует и сам
Творит его и тут и там.
И если уж оно созрело,
Не будет дьяволу и дела
К его истокам допускать
Кого б там ни было, ведь дать
Он мог коварную идею
Лишь абсолютному злодею…» –
   «Ты душу мне обжёг огнём.
Но не сержусь я. И, потом,
Я не сказал о главном, старец…
Послушай. Может быть, скиталец
По стёжкам времени несёт
Не лихо вовсе в тленный год?
Мой век далёк. Свершилось чудо.
Но перебраться мне оттуда
Сюда случайно удалось.
И в замешательстве, небось,
И бог, и дьявол, коль прознали
Уже об этом. Может, стали
Они не так с веками бдить,
Как в ваше время? Может быть,
Для них пространство временное
Не существует, а такое
Дано понятие лишь нам,
Простым и смертным существам?
Критерий времени – познанья
Тернистый путь, а увяданье –
Есть к обновлению шажок.
Живёт лишь сутки мотылёк,
Но это в нашем разуменье,
А для Вселенной ведь мгновенье –
Эпоха в тысячи веков.
Мы спим, не чувствуя часов,
А в ожидании бывает
Минута вечностью… Кто знает,
Возможно, в этом что-то есть,
И если в прошлое занесть
Меня сумело провиденье,
То почему перемещенье
Не может быть наоборот,
В века грядущие, вперёд?
Не это ль с юною княжною
Произошло?.. Догадки строю
Я не случайно. Вовсе нет.
Сдаётся мне, как раз на след
Её наткнулся я однажды
В далёком будущем и, давши
Себе зарок её спасти,
Забрёл сюда… Уж ты прости,
Не буду сказывать я много,
А что нашёл сказать, до срока
Держи тихонько при себе.
Но не случайно я тебе
Открылся, старец. Догадался
Ты сам, что явно примешался
Я в вашу жизнь, придя извне,
И я подумал, кто же мне
Здесь, в этом мире незнакомом,
Ещё поможет мудрым словом,
Когда не ты… Так расскажи,
Чем день, злосчастный для княжны,
Тебе запомнился?» –
                «Ты видел,
Как князь глядел сюда?» –
                «Обидел
Его ты чем-то?» –
                «Головой
Я поплатиться мог дурной
За слово, сказанное явно
Не так, как следовало. Славно
Был расположен князь ко мне
До той поры, и вдруг, в огне
Горя его негодованья,
Снискал немилость я… Вниманья
Я полон был, чтобы понять,
Куда княжна могла пропасть…
В тот день безветрие стояло
И солнце жаркое пылало
На небесах. Внезапно шквал
Ударил сильный и промчал
Над градом тучу грозовую…
С тех пор красавицу младую
Никто не видел…» –
                «Может быть,
Не в тучи дело?» –
                «Подавить
Пришлось мне всякие сомненья,
Ведь на природные явленья
Ни туча эта и ни шквал
Не походили. Я внимал,
Как растревоженная птица,
В листве дерев спеша укрыться,
Галдела в ужасе;  такой
Перед обычною грозой
Ей быть не свойственно. Казалось,
За тем, что люду представлялось
Всего лишь тучей, существо
Неслось живое. Я его
И сип дыханья, и глухие
Удары крыл сквозь грозовые
Раскаты слышал… А княжна
В саду близ терема одна
В ту пору время коротала…
И туча бег свой задержала,
И очевидцы говорят,
Что на мгновенье этот сад
Она накрыла…» –
                «Неужели
Ты был бессилен в этом деле
Понять хоть что-то?» –
                «Отчего ж?
Меня ты, думаю, поймёшь,
Ведь перед князем провинился
Тем самым я, что поделился,
Как это требовалось, с ним
Соображением одним -
Весьма печальным», -
                «Любопытно…»
   Старик вздохнул.
                «Ошибся, видно,
Я – старый дурень, если ты
В далёком будущем следы
Княжны узрел, во что, конечно,
И обезумевший невежда
Едва ль поверил бы. Но я
Не заподозрил у тебя
Лукавых мыслей… А склонился
Я к одному, что покусился
На княжью дочку, налетев
Зловещей тучей, юных дев-
Невинных ангелов губитель
Дракон крылатый – горный житель,
О коем слышал я не раз;
Но только слышал, ведь до нас
Не долетал он прежде. Знаю,
А посему сейчас ломаю
В сомненьях голову, что змей
Не оставлял отнюдь своей
Добыче шанса никакого
В живых остаться…»
                Старец снова
Вздохнул и, томно помолчав,
Добавил тихо:  «Ростислав
За опрометчивость суждений
Презрел меня…» –
                «Безумства гений –
У сильных мира, и судья
Всевышний им. Могу тебя
Заверить – ты не обманулся,
И князь напрасно отмахнулся
От слов твоих», -
                «Откуда знать
Ты можешь это?» –
                «Что скрывать?
С драконом тем я раз встречался…»

   Не в шутку вдруг заволновался
Седой гусляр, в унынье впал
И длани бледные прижал,
Главой качая сокрушённо,
К вискам своим, терзаем словно
Какой-то думою худой.
   «А с тем ли самым?» –
                «Бог с тобой!
Их много ль в мире?» –
                «Разобраться
И я б хотел… Уважь же старца –
Скажи, чтоб знать мне суть вещей,
Каков он с виду этот змей.
Взаправду ль три главы имеет?
Взаправду ль огнь метать умеет
Из каждой пасти?..  Впрочем, он
На то, конечно, и дракон.
Но нет ли в нём того, что сразу
Приметным сделалось бы глазу?
Ну вот, к примеру, какова
У змея средняя глава?
Не отличается ли явно
От двух других она?» –
                «Забавно
Вопрос ты ставишь. Но, прости,
В моём ответе не найти
Тебе подробностей особых.
Змей заколдован и в суровых
Степях в трёхствольный превращён
Гигантский дуб. Пред взором он
Предстал моим в таком обличье,
И в чём имеется отличье
Голов его – не знаю я». –
   «Дракон – могучая змея.
И где ж нашлась такая сила,
Что в дуб его оборотила?» –
   «Я на вопрос отвечу твой:
Судья дракона – царь лесной…» –
   «Лесным царём детей пугают.
Он – дух видений, как считают
Спокон веков. Он – миф, он – плод
Фантазий чьих-то, и живёт
Он лишь в больном воображенье…»

   Но не услышал возраженье
Старик на это, хоть и ждал,
Поскольку сразу угадал
В заминке парня неприятье
Подобной мысли, и, во власти
Противоречий находясь,
Впал в замешательство. Свелась
В такой момент хитросплетённый
Беседа к теме отвлечённой,
Как старцу думалось. Данил
Дальнейший ход её решил
Вопросом будто бы случайным:
   «Гляжу, старик, ко многим тайнам
За век свой долгий подобрал
Ты верный ключик. А слыхал
О камне ты прекрасней лала,
Осколке древнего омфала,
Способном чары разрушать?
Хотел бы я его сыскать…»

   В лице у старца на мгновенье
Отобразилось удивленье,
И он ответил, не томя
Молчаньем парня:  «Знать-то я
Про камень знаю чудотворный
(Он существует – факт бесспорный),
Да завладеть им нелегко.
Хранится камень глубоко
В пучине озера с водою,
Кипящей летом и зимою.
Там на брегах несносный жар,
И от воды горячий пар
Исходит белыми клубами.
Там место гиблое. Веками
Его обходит стороной
И человек и зверь степной…
Но где чудес-то не бывает?
В горячих водах обитает
Тех рыба-огнь. Обычных вод
Ей хлад смертелен. Стережёт
Волшебный камень эта рыба
С глубокой древности, и ты бы
Из головы затею с ним
Уж лучше б выбросил. Пустым
Не стоит делом заниматься». –
   «Я с этим, старец, разобраться
Сам постараюсь как-нибудь, -
Сказал Данил, - Ты лучше путь
Мне укажи к кипящей луже.
Увидеть хочется мне дюже,
Что там за рыбка. Может быть,
Смогу её уговорить
Отдать мне камень…» –
                «Замахнулся
И впрямь ты лихо, - усмехнулся
Старик в ответ, - Какая спесь!..
Беглец времён, зачем ты здесь
Искать надумал приключенья?
Благого ты расположенья
У хитрой рыбы никогда
Не заполучишь…» -
                «Так куда
Идти, чтоб в этом убедиться,
Я должен, старец?» –
                «Положиться
На интуицию свою
Ты можешь смело… Говорю
Тебе я это не случайно:
Дорогу в ад, как ни печально
Такое дело сознавать,
Гораздо легче отыскать,
Чем в божий рай». –
                «Да, это верно!
И потому мой путь, наверно,
Не слишком труден…» –
                «Не кичись!
В себе получше разберись,
Да взвесь, пока ещё не поздно,
Свои возможности. Серьёзно
Подумай, стоит ли с судьбой
Играть вслепую… Шаг любой
В безумной жизни оказаться
Последним может;  глупо браться
За дело, что не по плечу.
Могу, известно нам, - хочу
Лишь половина… Возноситься,
Чтоб после, падая, разбиться –
Зачем? Скажи мне, человек.
Не лучше ль в свой далёкий век
Тебе вернуться, за спиною
Спалив мосты?» -
                «Боюсь, расстрою
Тебя, старик, но у меня
Другие планы. Ведь не зря
Я в этот мир проник однажды.
Не зря, поверь мне. И не важно,
С чьей хитрой помощью», -
                «Пришлец,
Подумай здраво наконец -
Нельзя в минувшее вторгаться
И уж тем более пытаться
Там рьяно что-то изменить,
Пусть даже в малом», –
                «Как же быть? –
Вопрос у нашего героя
Звучал с иронией, - Такое
Уже случилось…», -
                «Не беда!
Хоть и явился ты сюда,
Но не успел ещё своими
Смутить деяньями лихими
Событий изначальный ход,
Что отразиться, в свой черёд,
Непредсказуемо могло бы
В грядущий час. Ты хочешь, чтобы    
В твой век был хаос привнесён?..
А сам-то будешь защищён
От всех невзгод и козней рока?» –
   «Мне не совсем твоя тревога
Понятна, старец, - возразил,
Не долго думая, Данил, -
Живёшь сейчас ты, и не знаешь,
Что будет завтра. Что ж терзаешь
Себя напрасно?.. И, потом, -
Намерен я с лесным царём,
Пройдя сквозь время, разобраться.
И только с ним… Тут посмеяться
Тебе осталось надо мной,
Поскольку этот царь лесной,
Как ты считаешь, - плод, не боле,
Людской фантазии, и роли
Мои деяния сыграть
(Раз с пустотою воевать
Ты прочишь мне) не смогут сущей
В том, чтоб поранить мир грядущий…
Я ухожу, старик… Прощай!
Коль что не так, не поминай
Скитальца лихом. Знай, с тобою
Сегодня встретиться большою
Удачей было для меня,
Хотя почувствовать огня
Души моей ты в полной мере
Так и не смог…»
                Топорща перья,
Опять завёлся попугай:
   «Пойдёшь назад, не забывай
Набрать орешков. Обожаю
Я лузгать их!» -
                «Да разве ж знаю,
Вернусь ли я сюда теперь, -
Сказал герой наш, - Но, поверь,
Случится свидеться, отменно   
Ты попируешь непременно…»

 ***