Иных ладоней лучше не касаться,
Не говоря о том, чтоб пожимать,
О них так просто можно замараться,
Что не успеешь даже сам понять.
Одни разят бесчувственностью стылой,
Другие словно начинают ныть,
А третьи давят жёсткой, грубой силой,
Стремясь подмять, расплющить, подчинить.
Обмякшей тряпкой кажутся ладони,
Что еле-еле кто-то подаёт,
А те мокры, как загнанные кони,
И скрыть не могут - их хозяин лжёт.
Я восхищаюсь тем рукопожатьем,
Что дарит друг с улыбкою в глазах,
Оно тепло, как доброе объятье,
С ним нет нужды копаться в словесах.
А если в кровь полопались мозоли
В ладонях тех, кто твой репшнур зажал,
Кто, матерясь от тяжести и боли,
Последним шансом и надеждой стал,
Кто словно врос в ледовые разломы,
Каким-то чудом выдержав рывок,
Когда катился ты с крутого склона
И зарубиться не успел, не смог...
И если душу всуе не остудишь,
И не затопчешь сердца огонёк,
До гробовой доски ты не забудешь
Ладони тех, кто жизнь тебе сберёг.