1.Три арбуза.
Сквозь сон Ванька услышал голос дядьки Прокошки:
-Ванятка, все гостинцы проспишь. Слышь, Вань, батя твой приехал.
-Где батя?- Ванька соскочил с постели, и на ходу протирая глаза кулаками, выскочил во двор.
Небо только начинало сереть. С ветвей ещё не осыпался иней, а на крышах лежал тонкий слой первого снега. На зимней улице ранним утром не было ни души, но отец всё же торопился затворить ворота, которые в отличие от большинства сельских изгородей, не были наспех сколочены из жердей, а были собраны из струганных досок, плотно подогнанных друг к другу. Эти ворота, как и многие другие деревянные вещи в доме – работа Ванькиного отца. Он столяр-краснодеревщик.
Ванька с радостным визгом бросился к отцу на спину и повис на шее.
— Тише ты, задушишь, сынок. Слазь. Ты что же в одних штанах выскочил? Чай, не лето на дворе. Декабрь.
Отец скинул с себя зипун и накинул его на Ваньку.
— Батя, а что ты привёз? – шустрый сорванец полез на гружёную верхом телегу.
— Куда ты?! Подавишь всё! Там яйца, и горшки матери под молоко. Погоди, вот разгрузим, тогда увидишь, что я привёз.
Отец стал снимать с телеги узлы, корзинки, мешки, а Ванька заносил их в хату. На подмогу поспела мать. К оконному стеклу прильнули сонные мордашки сестёр Шурки и Вальки. Все радовались. Отправляясь на заработки, отец не бывал дома, порой по полгода, поэтому каждый его приезд был праздником.
-Шурка, смотри, мне батя портфель привёз, хвастался Ванька перед сестрой.
— А мне папка енты къясные купий, во, гъяди , — не уступала старшему брату Шурка.
Младшая Валька бегала по хате с леденцом на палочке и совала его всем в рот, давая попробовать.
-Лядко, лядко! – Лепетала она, что означало, «сладко, сладко»
Мать крутилась перед зеркалом, примеряя на плечи новый платок. Только дядька Прокошка сидел насупленный около печки, крутя в руках подарок- новую трубку для табака.
Дядька Прокошка был братом матери. У него в доме они и жили, когда отец уезжал надолго. Своим домом Ванькина семья не обзавелась. Да и нельзя им было жить на одном месте. За батей охотились НКВДешники. Как-то Ванька спросил у дядьки: «Почему отец всё время уезжает?»
Дядька посопел и нехотя ответил:
— Ну, хорошо. Ты, Ванятка, уже большой, — почти шепотом начал он рассказ, — пора тебе вникать, только языком зря не мели, людям в селе это знать не надо.
И он рассказал, как несколько лет назад, когда он, Ванька, был совсем маленький, в селе Камбулат, где они жили раньше, начали создавать колхоз. С дворов сгоняли скот в один большой баз. А у отца были хорошие лошади, доставшиеся ему от деда. И хотели у него этих лошадей забрать. А он не отдал. Одного жеребца спрятал в балке, двоих продал на базаре, а две старые кобылы на мясо зарезал. Власти дюже на него осерчали. Хотели арестовать, но упредили его добрые люди. Он бежал. С тех пор, когда приезжает, спать ложится в хате, у которой окна выходят в сад, чтобы убежать можно было.
Мать, заметив недоброе лицо брата, подсела к нему. -Ну, чего ты Прокош? Али подарку не рад?
— Да кой ляд мне ваши подарки! Вот нагрянут НКВДешники, всем тогда не сдобровать. Ты, Мария, поговорила б с Андреем. Сколько он бегать будет? Ведь трое голодранцев уже наклепал. Пора б остепениться.
— Да, говорила я, а он твердит, что если с повинной придёт, засадят его в лагеря лет на десять. Как мы тогда будем? Кто нас кормить станет? А так, как никак с голоду не помираем. Вон Ваньке к школе сапоги купил, стёганку и портфель настоящий. А провизии всякой навёз сколько! Нам на три месяца всем питаться хватит. И денег, говорил, оставит.
-Ладно, растарахтелась. Иди к мужику. Да на стол накрой. Завтракать пора. Аришка с колхозу не скоро придёт.
Ванька слушал разговор матери и дядьки, сидя на печке, рассматривал книжку с яркими картинками, которую привёз отец, и думал: «Конечно, хорошо, когда отец дома. Мать тогда радостная ходит, и еды вдоволь. Но с другой стороны, лучше б он скорей уехал. А то вдруг кто донесёт, арестуют батьку, и дядьку, чего доброго за укрывательство заграбастуют».
После завтрака мать с отцом закрылись в передней хате. А Ванька залез на крышу сеновала, с которого просматривалась вся улица. Ему очень хотелось, чтобы никто не помешал отцу спать.
Отец собрался уезжать на третий день. Глубокой ночью, когда в селе всё смолкло, отец запряг лошадь. Зашёл в хату, поцеловал сонных девчат. Ванька не спал. Закутавшись в дядькину телогрейку, он вышел на крыльцо.
— Ну что, сынок, прощай. Помогай мамке. Слушайся дядьку. Буквы учи. Следующий раз приеду, чтоб уже книжку читал.
— Когда ты приедешь?
-Не знаю, сынок. Не от меня это зависит. Может, когда вишни поспеют, а может когда арбузы.
Мать пошла провожать отца до околицы, вернулась, когда начало рассветать, и проплакала всё утро.
А утром в ворота постучал милиционер. Долго допытывался у дядьки, кто это к нему приезжал. Дядька сказал, что печник печки чистил, да трубу перекладывал. Милиционер не поверил.
-Врёшь, собака! Я вот сдам тебя в НКВД, им ты быстро правду скажешь!
-Дяденька милиционер, а не вы ли деньги потеряли?
Это Ванька незаметно подошёл сзади и бросил ему под ноги пачку бумажных денег, которые вытащил из-за иконы, видя, как милиционер пытает дядьку. Тот, увидев внушительную пачку денег на снегу, схватил их и заторопился прочь. Мать, правда, для порядку поругала, но все понимали, что спас Ванька семью своей находчивостью.
Прошла зима, пролетела весна. Всё это время Ванька учился читать, помогал ему Василь, двоюродный брат, сын дядьки Прокошки. Он был старше и уже ходил в школу. К спелым вишням отец с заработков не вернулся. «Ну, к арбузам-то должен поспеть» — думал Ванька, очередной раз, отправляясь на бахчу. Арбузы в этом году вышли хорошие. Когда поспели, пришлось два раза мажару нагружать. Не успели всё перевезти, как пришли из колхоза, потребовали всё сдать.
— Мам, а как же батя? Приедет, а арбузов и нет.
— Мы оставим ему. Мать натаскала арбузов в хату под кровать. А Ванька выбрал три самых больших и спрятал на заднем дворе в прелой соломе. Когда приехали из колхоза, забрали всё: и те, что были в амбаре, и те, что под кроватью. Только Ванькины арбузы не нашли. Так они и дождались отца, который приехал по первому снегу.
2.Чернильница во лбу.
Толи мать повлияла на отца, толи ещё что, только перестал он уезжать на заработки. Теперь с места на место переезжали они всей семьёй. Когда настала пора Ваньке в школу идти, поселились они на колхозном отделении. Там стояло два жилых барака, контора, да навес со столами. А вокруг раскинулась бескрайняя степь.
Отец работал водовозом, развозил фляги с водой по бригадам. Как-то, вернувшись домой затемно, отец начал материться на чем свет стоит:
— Едрёна вошь, тудыт вас растудыт! Что тут на пороге наложили! Дверь не закроешь!
Мать чиркнула спичкой и посветила на порог. А там, головой в комнату, а хвостом в коридор лежала большущая змея. Это был желтопуз. Отец схватил его за хвост и унёс на улицу.
Змей в те годы в степи было много. Но взрослые мужики их не боялись и не убивали.
Говорили, что ядовитая только медянка, маленькая, медного цвета змейка. Но попадалась она на глаза очень редко. Змеи, иной раз шкодничали не меньше кошек. Как только Ванька с семьёй заселились в барак, отец вырыл в своей комнате подпол, куда зимой ссыпали картошку, а летом ставили молоко в кринках, чтобы не прокисало, и было прохладным. Однажды Ванька полез за молоком, а лампу держал впереди, чтоб видно было куда двигаться и не опрокинуть посуду какую. Глядь, а змея обвила кринку, голову к молоку склонила и пьёт. Ванька зашумел на неё, а она даже не испугалась. Напилась и только тогда уползла в нору, которую вырыла в углу.
Учиться отправили Ваньку в село Кучерла. В понедельник утром отец сажал его на телегу и вёз в интернат. А в субботу забирал домой. Учиться Ваньке нравилось. Он один пришёл в первый класс, уже умея читать. Среди сверстников отличался смелостью, в обиду себя не давал, в драке не уступал даже пацанам постарше.
Был в интернате забияка, Яшка-верзила, который не давал прохода малышам. Однажды за сараем, где пацаны собирались на перемене покурить, поиграть в решку или в ножичек на деньги, Яшка предложил Ваньке свой ножик.
-Возьми, поиграй. А батя гостинцы привезёт, поделишься со мной.
-Лады, — и они ударили по рукам.
Ванька радостный побежал в класс. На следующей перемене его окружили одноклассники. Ни у кого из них не было своего ножичка. Они наперебой просили:
— Вань, дай мне поиграть.
— И мне
— И мне…
Но когда пришла пора отдавать ножик, его у Ваньки в портфеле не оказалось. Испуганный, он перерыл весь портфель, облазил парту и тумбочку в спальне, перевернул постель. Ножика нигде не было.
— Ну что, Вань, не нашёл? Придётся тебе платить за ножик, — заявил Яшка.
— А сколько?
-Десять рублей
На уроках до самой субботы Ваньку не было слышно. Обычно активный, он сидел на задней парте молчаливый и хмурый. — Ваня. Ты не заболел? – Забеспокоилась воспитатель вечером.
Ванька молчал. Он переживал. Где же ему теперь деньги брать.
— Отец, забирая его в субботу, не обратил внимания на необычное поведение сына. То, что он всю дорогу пролежал на соломе, не задавая своих бесконечных вопросов, не рассказывая школьных новостей, отец объяснил усталостью от занятий. А Ванька всё ломал голову, как же ему выкрутиться..
Уже в воскресенье вечером заметил он, как мать клала под клеёнку пачку денег, которые ей отдал отец.. Когда в хате никого не было, Ванька вытащил из пачки одну бумажку и сунул себе в сапог.
В понедельник на первой же перемене он нашёл верзилу и протянул ему деньги.
— Ты что? – Испуганно попятился Яшка,- это же сто рублей! Мне твоих денег не надо. Иди, разменяй.
Ванька побежал в магазин.
— Ваня, а где ты такие деньги взял?
-Папка дал.
-А я вот спрошу у отца. А пока пусть они у меня полежат.
Ваньке стало дурно. Он не пошёл на урок. Учитель нашёл его в спальне. Скрюченный калачиком, он лежал с красными от слёз глазами.
-Ваня, если ты заболел, сходи к фельдшеру.
-Я не болен.
— А не болен, изволь быть на уроке.
Ванька поднялся с постели. В теле поселилась слабость, голова кружилась, но он всё же поплёлся в класс. «А то ещё из-за уроков от отца влетит», — думал он, усаживаясь за парту.
-Вань, а ножик-то Яшка у тебя вытащил, — прошептал ему с задней парты Серёга.
-Ты откуда знаешь?
— Он сам хвастался на перемене за сараем, да ещё насмехался над тобой.
-Куцов, встань! – Учитель схватил Ваньку за ухо и потащил к доске. Будешь стоять здесь до конца урока.
Ванька с трудом сдерживал ярость. Как только прозвенел звонок, он схватил портфель и чернильницу и помчался за сарай. Яшка уже был там. Он чертил ножиком круг, объясняя малышу.:
— Попадёшь вот сюда, я отдам тебе пирожок с обеда, не попадёшь, ты мне отдашь.
— Яшка! – прошипел Ванька, позеленевший от злости.
Верзила оторопел и испуганно забегал глазами
-Ты почто меня обманул? Сам у меня ножик выкрал, и ещё деньги с меня требуешь!? Ты скотина, верзила проклятый! Я из-за тебя у бати деньги украл!
Маленький Ванька наступал на старшеклассника, а тот пятился к стене сарая. Ванька всё сильней сжимал в кулаке чернильницу…
— Вот тебе! – И чернильница полетела в Яшку. Он завопил и присел, закрывая руками залитое чернилами лицо.
— Если ты ещё раз ко мне подойдёшь, убью! Яшка, видимо, поверил угрозам «бешеного Ваньки». Больше никогда не приставал к нему. Мало того, обиженные малыши после того случая, стали грозить Яшке, что пожалуются Ваньке, и это действовало.
Нагоняя от отца Ванька, конечно, получил. Пока ехали домой, отец, нахмурив, брови угрожающе молчал. Как только приехали, домой, отец — за кнут, а Ванька — в хатку и под кровать.
— Вылазь, вылазь, кому говорю!- шумел отец, пытаясь кнутом достать сына, но так ни разу и не хлестанул, как следует. Мать хватала его за руки и умоляла:
— Андрей, не надо! Он ещё маленький! Не понимает! Прости его!
Когда отец остыл, Ванька вылез из укрытия и подошёл к нему:
— Батя, прости, я больше не буду деньги красть.
Отец погладил его по голове.
— Ладно, сынок. А то, что постоять за себя сумел, малышей защищаешь, это хорошо. Так и надо.
Отца забрали на фронт в первые дни войны. Дядька Прокошка был хромой. Его не взяли, как только выпал снег, приехал на санях за Ванькиной семьёй, чтобы забрать к себе.
— Собирайтесь, поехали к нам. Без отца вы тут с голоду сгинете.Осенью, когда урожай убрали, председатель перевёл его в рассыльные.
Весной Ванька пошёл работать в колхоз. Мужиков не осталось, и двенадцати -тринадцатилетние мальчишки пахали, сеяли, пасли скот. Ванька работал на быках пахал. Каждый день ему давали норму, сколько вспахать. К концу дня Ванька буквально валился с ног. Осенью, когда урожай убрали, председатель перевёл его в рассыльные. В любую погоду за восемнадцать километров возил он сведения в районный центр село Петропавловское. Так настало лето 1942 года. Наши войска отступали.
Неделю в селе жили без власти. Наши ушли, а немцы ещё не пришли. Селяне громили склады, тащили по дворам кур с птицефермы. Полную клетку подросших цыплят, штук пятьдесят, набрали себе и Ванька с братом. Клетка была железной, тяжёлой, да и цыплята не легкими. Маленькая тачка на двух колёсах то и дело застревала на колдобинах разбитой просёлочной дороги, клетка сползала то влево, то вправо. Цыплята сначала пищали, потом, вытянув ноги, пораскрывали клювы. Стояла августовская жара. Дорожная пыль накалилась и обжигала босые ноги мальчишек. Ванька ныл:
— Вась, не довезём мы их. Подохнут.
-Не подохнут. Толкай.
Ванька и Василь кляли дорогу и цыплят, но доехали благополучно. Цыплята, выпущенные на волю сначала качались, как пьяные, но напившись и поклевав проса, к вечеру ожили и смело разбрелись по огороду. Мать радовалась и мечтала:
— Подрастут, яйца начнут нести. Петушков рубить будем. Мяса на всю зиму хватит.
Но пришли немцы и издали указ: «Всё, что украдено, приказываем вернуть. За несоблюдение указа – расстрел». Людей заставляли вернуть всё колхозное и требовали выходить на работу в поле. Но Ванька на фрицев работать не пошёл. И цыплят решили не отдавать.
— Хрен им собачий, — ругался, как взрослый, Ванька, — лучше мы их побьём и в овраг кинем.
Так и порешили. Ночью потолкали цыплят в мешки и поволокли задами к оврагу. Стоя на краю кручи, они ударяли цыплят оземь и бросали их вниз. Когда закончили и присели отдышаться, Ванька заплакал.
— Ты что, братишка? – тормошил его Василь. — Цыплят жалко.
-Ничего, Вань, мы за них немцам отомстим.
Ночью возвращаться в село побоялись, чтоб не нарваться на патруль, решили заночевать у оврага. Земля, нагретая летним солнцем, была тёплая. Положили мешки под голову и заснули. Проснулись на рассвете от утренней прохлады. Ванька протёр глаза и заглянул в овраг.
— Вась, Вась, посмотри!
— Ты что орёшь?! – Василь подошёл к краю оврага, — Ожили!
-Ожили! Ожили!
Мальчишки радовались и прыгали, не думая, что их может кто-то услышать. А по дну оврага, как ни в чём не бывало, бегали цыплята. Они потом не раз спасали их от голода.
Есть хотелось постоянно. А немцы, квартировавшие в бригадном доме, постоянно «жрали» тушенку. В ранцах они приносили с собой консервы, шоколад, бутылки с напитками. Однажды, когда немцы оставили ранцы на подоконнике распахнутого окна, Ванька стащил один из них. Забравшись в заросли лебеды в саду, они с Васькой, раскурочив банки ножом, уплетали немецкие консервы. В маленькой красной бутылочке болталось что-то жидкое. Открутили.
— Фу, пахнет как бабкина самогонка с ванилином. Давай попробуем.
Василь отхлебнул глоток и протянул бутылку Ваньке. Тот тоже сделал пару глотков. Захмелев от немецкого кофейного рома, братья забыли об осторожности. Им стало весело. Они валялись по земле и громко смеялись друг над другом:
— Вась, я на ноги не могу подняться.
— Я тоже, ой, Ванька, какой ты смешной!
А немцы уже обнаружили пропажу и бегали по двору в поисках ранца.. Опьяневших пацанов обнаружили быстро и так исхлестали их ремнями, что Ванька неделю лежал на топчане вниз животом. Мать сидела рядом и причитала:
— Ваня, сынок, что же ты наделал! Шкурочку-то всю тебе со спины содрали.
А у Василя что-то случилось с головой. Когда спина от немецких ремней зажила, и он смог подниматься, Ванька не узнал брата. Смотрел он всё время как будто в себя. Однажды, подобрав колесо от старого велосипеда, он приделал к нему проволоку и стал с ни по дорогам колесить, и до конца жизни так, пока уже после войны не погиб под колёсами машины.
Салют победы.
Немцев погнали со степи зимой. Как-то лунной ночью, несколько подростков, собравшись за колхозным амбаром, вполголоса обсуждали слухи о наступлении советских войск. Вдруг видят, со стороны балки едут на лошадях человек пятнадцать мужиков. Подъезжают к ним и спрашивают:
— Эй, хлопцы, помочь родине надо. Расскажите-ка где, в каких хатах немцы квартируют.
Ванька детально обрисовал картину:
— В третьей хате с краю, потом через двор, потом в сельсовете, …
— Ну вот и ладненько. Бежите теперь по хатам, наших тихонько предупредите, чтоб уходили. Скоро жарко будет…
Мужики эти погромили сонных немцев, хаты подожгли и ускакали. А селяне страху натерпелись, думали, нагрянут эсэсовцы, всех на виселицы отправят. Но немцы в селе больше не появились. Пришли наши, и начали устраивать мирную жизнь.
Вскорости пришло извещение, что отец Ваньки пропал без вести во время окружения на Украине.
Как-то привезли в село на расселение детдомовских детей из Ленинграда. Ванька подружился с одним из них. Звали его Павликом. Новый друг много рассказывал, как он бродяжничал.
-Вольная жизнь – это здорово! Я здесь долго не задержусь. Айда со мной.
Но Ванька не соглашался. А Павлик начал готовиться. Утащил у своих простыню, продал её на базаре в селе Петропавловском. Потихоньку в тайник натаскал сухарей. И однажды утром они отправились в путь. Восемнадцать километров до Петропавловского шли пешком. Потом на товарняке по железной дороге добрались до Ставрополя. Но там их схватила милиция. Из приюта для беспризорников Ваньку и Павлика направили учиться в ФЗУ. Когда отогнали немцев от Москвы, в Ставрополь приехали вербовщики, набирали рабочих на завод. В эту бригаду их и определили. Выдали ботинки на деревянной подошве, обмундирование и повезли. Куда повезли – неизвестно.
Оказалось – в Подольск, на знаменитый завод, который до войны выпускал швейные машинки, а во время войны – военную продукцию. Проработали на заводе полгода, и Павлик опять давай уговаривать Ваньку:
— Давай сбежим. Надоело мне здесь горбатиться. Но Ваньке нравилось работать на заводе, нравилось чувствовать себя частью большого коллектива, слаженно совершающего важную работу. Поэтому бежать он отказался. Но случай изменил его планы.
Однажды женщина из Ставрополя подошла к нему вечером и попросила его пропуск для своего кавалера, который был штрафником и выходить за территорию не имел права.
— Ванюша, ну что тебе стоит? Бумажку жалко? Мы в кино сходим и придём. Ванька по доброте уступил.
Но из кино они не вернулись. А Павлик тут как тут, с побегом опять подъезжать стал:
-Вот узнают, что ты отдал пропуск заключённому, судить будут, — стращал он Ивана, и тот, наконец, согласился бежать.
— А куда мы подадимся?
— Давай на Украину.
— Давай. Может, про батю что узнаю.
Друзья сели на Харьковский поезд и забрались на верхние полки. Под монотонный стук колёс на мальчишек быстро навалился крепкий сон.
Снилось Ваньке мать, будто ходит она по двору и кличет его, а он сидит в какой-то клетке. Мать ходит мимо и не замечает, а сама всё зовёт, зовёт…
Проснулся он оттого, что кто-то тянул его за ботинки.
— Эй, парень, билет у тебя есть?
— Нету, — Ванька захныкал, — дяденька, прости. Я к тётке в Харьков еду. Батя на войне без вести пропал, мать умерла. Я один остался. Денег нет. Прости-и-и-и-те-е-е…
— Не положено без билета ездить, — строго сказал контролёр, — Вот в милицию тебя сдам, а они пусть думают, что с тобой делать.
Контролёр, крепко сжав руку безбилетника, повёл его по проходу. Павлика не было нигде видно. Ванька озирался вокруг, и ему стало страшно. Он остался совсем один. Ни одной родной души рядом. И от жалости к себе Ванька заревел во весь голос. Контролёр, уже стащивший «зайца на перрон, растерялся на какое-то время и ослабил руку. Ванька тут же дернулся и нырнул под вагон.
Целый год скитался он по Украине. Павлика больше он не видел, но знакомился с другими такими же, как он, беспризорниками. В 1944 году вышел приказ по борьбе с беспризорностью. И вольная жизнь большинства мальчишек заканчивалась после попадания в приют. Юных бродяг вылавливали и определяли по колхозам на довольствие и работу. Так Ванька попал в село Сенное Харьковской области. Привезли их на машине человек пятнадцать, выстроили перед сельсоветом и объяснили:
— Будете здесь жить, работать. Вас будут кормить и одевать. После восемнадцати лет сами будете решать, остаться здесь или уехать. А пока государство будет о вас заботиться. И чтоб не вздумали бежать. Всё равно поймаем, и тогда уже в колонию определим.
Ваньку и ещё троих пацанов поставили на довольствие к пожилой женщине. Все её звали Фирсовной. Сельсовет выдавал ей продукты, она готовила и кормила ребят, обстирывала их и присматривала. Они ей тоже помогали по хозяйству, дрова колоть, где прибить, где поднести что. И в колхоз на работу ходили. Так прожили зиму.
После отхода войск в лесах осталось много мин, патронов, даже авиационные бомбы попадались. Однажды Петро набрал полный карман пистончиков. Несколько штук из них через дырку в кармане попали в валенок. А вечером Фирсовна, как обычно, ставя валенки сушить на печку, вытрусила пистоны на солому, которую потом кинула в печку. В это время, самый полный из мальчишек, Микола, перед сном, уже с голым пузом, подошёл к печке, поглаживая живот:
— Что-то есть хочется. Фирсовна, картошка в котелке есть?
И тут в печке как бабахнуло! У Миколы живот в кровище! Думали — всё, конец ему. Оказалось, осколок пистона пробил неглубокую рану, которая вскоре зажила. Но были и другие более серьёзные случаи. Один из мальчишек подобрал в лесу две маленькие минки, и взялся их стукать друг об друга. Они как пыхнули! Лицо парня на всю жизнь осталось рябое, как после оспы, с синими точками от пороха. Был ещё случай. Парни повзрослей набрали длинных пороховых шнуров, поджигали и кидали их. Перед девчатами покрасоваться хотели. Один зазевался, когда поджигал, и остался без двух пальцев.
Подошёл май месяц. Все ждали окончания войны. Ванька с пацанами набрали снарядов, наложили на просеке штук пятнадцать костров, в них уложили снаряды. «Как объявят победу, мы сделаем салют», — планировали они.
И вот 8 мая объявили, что война кончилась, что день победы будет отмечаться 9 мая. Наутро мальчишки побежали в лес, зажгли костры, и спрятались в яму подальше от просеки. Лежат, ждут, когда же начнут снаряды взрываться. И тут на просеку из леса вышло стадо коров. Пацаны от страха головы в землю уткнули, уши руками по затыкали не от взрывов, от мычания раненых коров. Много скота сгубили тогда. Как контуженные, мальчишки разбежались по хатам. В село НКВД приехало, началось следствие. Милиционеры ходили по хатам, расспрашивали каждого, искали вредителей. Кто-то высказывал предположение, что это бандиты из леса вылазку делали. Ванька, перепуганный до смерти, не дождался, пока придут к ним. Под вечер с Мишкой- башкиром да Петром бежали из села.. Вот такой салют победы по глупости своей устроили.
Скитался Ванька по стране ещё долго. Куда только судьба его не заносила, и в Среднюю Азию, и в Сибирь. И только на Ангаре встретил он девушку, которая перевернула всю его жизнь, заставила остепениться и бросить бродячую жизнь.